Йонг и Свальбард застыли на месте. Возможно, они ожидали, что я прикажу возвращаться. Но вместо этого я опустился на четвереньки и таким образом медленно двинулся вперед. Я очень остро ощущал, как быстро ночь подходила к концу.
Уже через полтора десятка ярдов такой способ передвижения стал для меня мучительным. Мускулы, не привычные к этому странному упражнению, не желали подчиняться, стерня все больнее и больнее колола ладони. Мы ползли вперед, и вскоре я, к своему ужасу, заметил, что тьма начала редеть и мир из черного стал превращаться в серый.
Мы втроем – я впереди, Йонг и Свальбард следом – двигались дальше, но теперь уже ползком. Каждый из нас подтягивал к животу правое или левое колено, одновременно выбрасывая вперед ту же руку, отталкивался другой ногой, приподнимаясь на руке, и так много-много раз подряд.
Наступил пасмурный рассвет, принеся с собой холодный, пронизывающий ветер. Я до костей промок, ползая по пропитанной водой земле, мне очень хотелось отдохнуть, но я знал, что это исключено.
В очередной раз я выбросил вперед руку, и вдруг совсем рядом со мной что-то зашипело.
Я мгновенно замер, словно окаменел, медленно повернул голову и увидел маленькую зеленую змею. Она была не больше двух пядей длиной, но я отлично знал, что это гадюка со смертоносным ядом. Ее язык мелькал туда-сюда – то ли змея нервничала, то ли просто таким образом изучала то, что попалось ей на дороге.
Позади мои спутники тоже замерли, и я испытал глубокое чувство благодарности к Йонгу и Свальбарду за то, что они не забыли об усвоенном много лет назад правиле проведения подобных операций: никогда не сомневаться в действиях впереди идущего, какими бы странными они ни казались.
Змея шире открыла пасть, показав белое нёбо. Я не пошевелился и даже перестал дышать.
Гадюка скользнула вперед, вползла мне на руку (моя душа испустила беззвучный вопль), быстро юркнула вниз и, резко извиваясь, углубилась в стерню и скрылась из глаз.
Я с трудом выдохнул воздух, который все это время удерживал в себе (выдох получился неровным, каким-то дергающимся). Мне даже не удалось сразу понять, сколько времени продолжалась вся эта сценка: мгновение, месяц, год? Потом меня вдруг затрясло, но это состояние очень скоро прошло, и я почувствовал, что снова спокоен, и поспешно пополз к саду.
А где же находился король Байран? Ему наверняка уже доложили о последнем набеге, и в таком случае он мог уже ехать по направлению к долине, если, конечно, мои уколы не стали для него столь обычным делом, что он потерял охоту снимать из-за них стружку со своих генералов.
Ничего этого я не знал, и потому мне оставалось только ползти дальше.
До нас донеслись голоса, громкие, резкие команды по-майсирски, затем какие-то другие разговоры, потише, которых я не смог разобрать. Я не знал, что случилось, но на всякий случай как можно сильнее прижался к земле и замер.
По земле гулко отдавались приближающиеся шаги. Осторожно, не поворачивая головы, я посмотрел в сторону и увидел не далее чем в десяти футах от меня двух майсирских солдат. Снизу они показались мне настоящими великанами. Они непрерывно болтали о случившемся ночью вражеском набеге и о том, как один из них имел верную возможность уложить одного из бандитов, во всяком случае, выпустил в него стрелу и, вероятно, попал, хотя слышал, что было найдено только один или два вражеских трупа.
– Они все равно что какие-то поганые призраки, – сказал его спутник. – Скажу тебе по секрету, я думаю, что перед нашими позициями их вовсе нет. Они, сучьи дети, наверняка прячутся в тайных пещерах здесь, в долине, а наши волшебники ищут их там, где их никогда не бывало.
– Ну да, в пещерах, – презрительно фыркнул другой. – То-то я смотрю, ты каждый день напрашиваешься в патруль подальше от расположения. Да ты просто удираешь туда, где их нет, где безопасно!
– Я сказал тебе, что я так думаю, – рявкнул другой. – А чтобы напрашиваться в патруль – тут я не глупее тебя.
– Это точно, не годится солдату из королевской личной стражи позволить убить себя в каком-то вшивом патруле, – согласился второй.
Увлекшись разговором, они прошли мимо, не глядя по сторонам, и я больше не смог разобрать ни слова.
На смену им стали приближаться другие голоса, и я услышал, что говорили на юрейском диалекте. Голоса становились все громче, вот они уже звучали совсем рядом, а потом передо мной мелькнула босая нога и опустилась на мою руку. С трудом удержавшись от того, чтобы вскочить на ноги, я вскинул голову и увидел перед собой перепуганные глаза мальчика. Ему было не больше десяти-одиннадцати лет; одежда его представляла собой лохмотья, поверх которых была наброшена грубо скроенная из мешковины безрукавка, а на плече он нес косу. Он был одним из тех людей, которые под охраной майсирцев убирали пшеницу.
Моя свободная рука скользнула к кинжалу. Я мог бы вскинуться, как та змея, которая едва не укусила меня, повалить этого ребенка наземь и убить его так, что он не смог бы не то что сопротивляться, но даже издать хотя бы звук. После этого мы могли бы попытаться двигаться дальше или же уйти обратной дорогой, а труп припрятать так, чтобы его не нашли в течение нескольких часов.
Но я не сделал этого. Я пристально посмотрел ему в глаза – о, как я в этот момент желал обладать хотя бы малой толикой колдовской силы! – и произнес громким шепотом:
– Мы сражаемся за Нумантию. – При этом я очень надеялся, что он не обратит внимания на майсирскую форму, в которую все мы были одеты.
Мальчишка не пошевелился и ни единым движением или жестом не показал, что понял меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154