двухсоткой”.Какая же она после этого наркоманка? Или в камере ее уже чем-то “подлечили”? По нынешним временам это вполне реальный вариант. Сами контролеры снабжают арестованных, это — известный бизнес для прапорщиков.— На предварительном допросе вы сказали, что не помните самого момента убийства...— Не помню.— А почему же вы так уверены, что убили?— Потому что до этого думала об убийстве.Потому что хотела его убить.— А чем были вызваны такие не женские желания?— Надоело быть “дурой”.— То есть?— Вот вам и “то есть”... — она разозлилась, вспоминая. — Надоело унижения от него терпеть, надоело, когда относятся, как к кошке...Я тоже — живой человек. А от него только и слышала: “Дура, не доросла еще...”, “дура, тебя не спрашивают...” А я — не собственность его, я тоже жить хочу своей жизнью. Не так, чтобы ему спокойнее и уютнее было.А чтобы самой жить...Интересно. А Гоша Осоченко рисовал мне совсем другую картину. Если я правильно понял, то она убитого, по словам Гоши, сильно любила. Или это только фраза в разговоре, своего рода повод, чтобы я сразу не отказался от безнадежного дела?— Но само желание убить по закону ненаказуемо, — сказал Лоскутков. — А вы все же решили, что убили. Почему?— Потому что в себя пришла с пистолетом в руке.— А если этот пистолет вам кто-то в руку вложил?— Кому это надо?— Откуда у вас этот пистолет?— Валентин у кого-то купил. Я не знаю, у кого. Меня уже спрашивали об этом на первом допросе.— А при каких обстоятельствах вы его впервые увидели? Валентин сам показал?, — Да.— И что он сказал при этом?— Я спросила, зачем ему пистолет. Он ответил, как всегда, что это — не мое дело.— Где пистолет хранился?— В ящике письменного стола.— Вы имели к нему свободный доступ?— Конечно. Стол никогда не закрывался.От кого закрывать, если мы только вдвоем жили?— Но часто брали в руки? Просто из женского любопытства. Рассматривали?— Ни разу. Терпеть не могу оружия...Мне внезапно пришла в голову мысль.Я коротко глянул на Лоскуткова, и он замер.— Вы раньше когда-нибудь стреляли из пистолета?— Нет.— У меня к вам, Александра, просьба, — я достал свой пистолет и протянул ей. — Выстрелите, пожалуйста, вот в эту стену.Лоскутков встал, но ничего не сказал, только замер в позе готовой к прыжку кошки.Я, честно говоря, тоже был готов к действию.Как-никак, а пистолет был с боевыми патронами.Санька удивленно посмотрела на меня, потом на Лоскуткова и неуверенно взяла в руки оружие. А ладонь у нее — совсем детская.— Стреляйте, — сказал я подбадривающе, а сам внимательно смотрел за ее тонкими пальцами.Она подняла пистолет на уровень лица.Руку вложила в руку, как профессиональный американский киноактер — фильмов все насмотрелись. И, тужась, нажала на спусковой крючок.Выстрела, естественно, не последовало.А она все тужилась и тужилась, все давила и давила...— Спасибо, — сказал я, забирая пистолет. — Достаточно. Это и требовалось доказать. Скажите, Александра, вы знаете, что это такое? — показал я на предохранитель.Она отрицательно покачала головой.Лоскутков посмотрел на меня почти со злорадной улыбкой. Сам он не рискнул бы пойти на подобный эксперимент. Я попросил его:— Будь другом, позвони в райотдел, пусть лысый Кудрявцев подсуетится и выяснит у дежурных, которые Александру принимали, был ли пистолет поставлен на предохранитель?Лоскутков вышел в смежный кабинет и дал указание своему помощнику Володе. Аппараты в кабинетах были параллельные, и слышно было, как Володя несколько раз набирал номер. Очевидно, Кудрявцев оказался еще и любителем телефонной болтовни. Мы тем временем продолжили допрос, и я, взглядом попросив у мента согласия, попробовал взять инициативу в свои руки. Пора было совместить сказанное Гошей Осоченко с рассказом самой подозреваемой.— Я не уверен, что вы, ни разу до этого не имея дело с пистолетом, сумели застрелить мужа. Но постарайтесь в этом убедить его, — я кивнул в сторону майора. — А мы пока перейдем к дальнейшему разговору. Теперь расскажите мне, чем занимался ваш муж?— Он был программистом.— Он где-то работал?— Нет, выполнял заказы дома.— Вы знаете, что это были за заказы?— Программы делал.— А кто были его заказчики?— Разные. Много. В основном от Осоченко приходили. Валентин с ним дружил.Интересно. А Осоченко говорит, что только нескольких клиентов Чанышеву “подогнал”. Насколько я понимаю, “несколько клиентов” и “в основном” — это совершенно разные вещи.— А кроме этого, чем еще Валентин занимался?— Он все время в Интернете сидел. Мне даже подруги жаловались, что нам дозвониться невозможно. Телефон постоянно занят.Самому ему обычно по сотовому звонили.А мне он номер сотового никому давать не разрешал.Она снова вздохнула и, заметил я, непроизвольно сжала маленькие кулачки до побеления. Очевидно, последний мой вопрос вызвал из ее памяти какую-то сцену с очередным унижением.— А кто были его последние заказчики?— Я не знаю их имен. Какой-то солидный мужчина часто приходил. Они вместе в Интернет выходили.— О самом заказе Валентин ничего вам не рассказывал? Это тоже была программа? Тогда каким образом она может быть связана с Интернетом?— Нет. Когда он программу делает, он про Интернет забывает. А в этот раз именно в Интернете работали. Какие-то данные, наверное, искали.— Хорошенько вспомните. Какую-то случайную фразу, слово... О чем они говорили?— Они закрывались в комнате. Я не слышала... — она несколько секунд помялась, формулируя фразу помягче. — Я не в таком состоянии была, чтобы слышать...— Понятно.Я не рискнул углубляться в тему наркотиков, чтобы не спугнуть начавший налаживаться контакт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83