Так у нас разговор получится более членораздельный. Итак, чего вы хотите?— Я хочу, чтобы вы доказали невиновность Саньки, — как ни странно, понял он все же мой вопрос. И даже сумел сказать фразу достаточно твердо.— Но она сама призналась?— Она ничего не помнит. Она же была под кайфом...— Хорошо. А откуда у вас уверенность, что она не могла этого сделать?Теперь клиент задумался на пару минут.— Я их очень хорошо знаю. Знал, то есть...Его — знал, ее — знаю... — он явно запутался во временных окончаниях. — Мы в одном классе учились и до сих пор дружим. Дружили, то есть... Она любила его...— Это еще ничего не значит. Наркотики существенно меняют психику человека.— Она не была конченой наркоманкой...И потом, когда она пришла в себя, дверь квартиры была открыта...— Но, как я понимаю, ваша уверенность основана исключительно на предположении?А о чем говорят факты? Вы познакомились с милицейским протоколом?— Нет... — смутился он.— Поймите, я могу этим делом заняться, но давайте сразу договоримся конкретно, чтобы потом недомолвок не было и взаимонепонимания, хорошо? Вы ставите мне задачу доказать ее невиновность. Я знакомлюсь с материалами дела и только после этого уже смогу вам ответить — есть ли хоть какая-то возможность отвести от Саши подозрения. Если нет — то я ничем помочь вам не смогу.— Хорошо... Я так и думал.— Договорились. Еще один вопрос. Вы также хотите, чтобы я нашел убийцу, если это не она?— Нет. Этим пусть занимается милиция.Я не настолько богат, чтобы все оплачивать.Странно, но в его глазах я вдруг уловил железную непоколебимую твердость. И эта твердость как-то не вязалась с тем первичным впечатлением, которое я составил о Гоше Осоченко. Похоже, парень жадноват. Впрочем, эту фразу — “я не настолько богат” — говорит каждый второй клиент, и я к ней уже привык.И не каждый из них достаточно жаден. Проверено.— Но, вероятно, поимка настоящего убийцы, если он существует не только в вашем воображении, будет единственной возможностью доказать невиновность жены убитого. Как тогда?— Тогда — да...Я протянул руку под стол и выключил диктофон. Предварительный разговор закончен, пора приступать к предварительному расследованию. 3 Как правило, “по степени тяжести” убийства не расследуются райотделами. Такие дела уходят или в городское управление, или же сразу в областное, или вообще с разбегу в следственный отдел ФСБ, что автоматически ставит их на контроль Генеральной прокуратуры.Для начала я набрал телефонный номер горотдела.— Мне нужен Лоскутков, — на начальственный тон здесь реагируют адекватно, поэтому я всегда стараюсь говорить с интонациями крупного и толстого руководителя, когда звоню в отдел, ведающий убойными делами.Стопроцентный вариант.— Минутку.Раньше, бывало, когда я сначала называл себя, мне приходилось ждать минут по пять.Сейчас Лоскутков взял трубку почти сразу.Прокашлялся прямо в микрофон, чтобы уши мне хорошенько прочистить, и только после этого хмуро рявкнул:— Слушаю.— Здравствуй, майор.— Привет, майор.Это традиционное наше приветствие. Не в лучших традициях литературного русского языка, но слушающий такое приветствие поймет, сколько пренебрежения мы вкладываем в звание друг друга.— У меня к тебе вопрос. По вчерашнему убийству. Жена застрелила мужа. Знаешь?— Слышал.— Дело — у тебя?— Ты что? Оно же раскрыто по горячим следам! Нам его и не передавали. А что тебя интересует?— Все. Я с ребятами из райотдела почти незнаком. Ты не можешь походатайствовать за меня, чтобы дали возможность в материалах поковыряться?— Пожалуйста. Позвони через пять минут.Я успел заварить себе чай и с мстительным чувством даже переложил лишку сахара. Мстительность — это оттого, что сам майор Лоскутков на чайную чашку обычно кладет целую совковую лопату сахара. А поскольку он сейчас далеко и до моей сахарницы ему не дотянуться, то я имею полное право над ним понасмехаться.Он позвонил сам.— Поезжай в отдел. Я договорился. Ты вообще-то чем сейчас занимаешься?— Чай пью, — сказал я невинно, вроде бы между делом, но со вкусом. — Только вот сахара по ошибке переложил. Ты же знаешь, я слишком сладкий не люблю. Но придется пройти через все муки, не оставлять же его недопитым. Такого мне моя жадность не простит.Лоскутков сделал вид, что ему пора ложиться в госпиталь — слух совсем пропал.— Про Лешего слышал?— Слышал.— Ничего интересного сказать не имеешь?— Что будет, сообщу.— Ладно. Оставь сахарку на мою долю.У нас сейчас весь отдел на ушах стоит. Но, может, выберу вечерком время, заскочу... — и он положил трубку.На ушах они стоят, как я догадался, из-за Лешего. Есть из-за чего постоять. Есть из-за чего на ушах даже мозоли натереть, если стоять придется достаточно долго.Лешим городские газеты прозвали серийного убийцу, который наводит страх на парочки, желающие “отдохнуть” в автомобиле на окраинах городского соснового бора. Если не было подходящей свободной квартиры, то подобные парочки ехали в городской бор. Ставили машину где-нибудь среди зарослей. Там Леший и подкарауливал их. Он убивал обоих — и мужчину, и женщину. Мужчину просто убивал, без затей — и, похоже, без злости.А вот над убитой женщиной еще и издевался — кромсал ножом тело, лицо, разрезал рот так, что губы становились лоскутьями, распарывал живот. Но, самое интересное, не насиловал.Впрочем, это-то как раз и говорит о том, что действует маньяк.Типичный маньяк. Первый случай произошел три года назад. Тогда женщина была одна.И не было машины. Убийство произошло ночью, жертва была сильно пьяна. К “серийным” дело отнести, естественно, было еще нельзя, хотя сами садистские методы убийцы заставляли задуматься о его вменяемости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83