Дженнифер восторженно ахнула:
– Да что ты говоришь?!
Я усмехнулся:
– А ты думала, мы взлетим на гравитационной подушке? Как настоящий богатый сноб, я готов заплатить огромный экологический сбор, лишь бы прокатиться с ветерком. Неужели ты никогда не летала на реактивной тяге?
– Нет, никогда. На Нью-Алабаме это запрещено.
– Что ж, тогда привыкай к разнообразию мира. И постепенно вживайся в роль племянницы удачливого космического пирата.
На лице Дженнифер отразилось удивление:
– О чём ты?
Я достал из кармана паспорт и передал ей:
– Вот, познакомься со своей новой личностью.
Дженнифер озадаченно посмотрела на обложку с моим фамильным гербом, хмыкнула и раскрыла паспорт.
– Так это же моя фотография!
– Естественно.
– Что за странный язык! Я не понимаю, что здесь написано.
– Ну хоть имя прочесть можешь?
– Да, Дженнифер Макартур.
– Вот и чудненько. А на пятой странице, между прочим, английский перевод. Нашла?
– Ага... «Данный документ является удостоверением личности гражданина Земли Артура и действителен во всей Вселенной без ограничений во времени и пространстве...» – Ньюалабамское произношение Дженнифер было таким ужасающим, что я невольно поморщился. Заметив это, она принялась листать паспорт, пока не нашла итальянский перевод. – Так... «Настоящим подтверждается, что владелец данного паспорта находится под защитой и покровительством законов Земли Артура и пользуется всеми правами...» Что за чепуха?!
– Это не чепуха, а твой новый паспорт. Отныне ты Дженнифер Макартур, моя двоюродная сестра. Думаю, так будет лучше. А что касается мисс Карпентер или миссис Купер, то пусть её ищут где-нибудь в другом месте.
Дженнифер вернулась к первой странице и ещё раз посмотрела на свою фотографию.
– Паспорт фальшивый?
– Не более, чем мой.
– А твой настоящий?
Я пожал плечами:
– Это чисто умозрительный вопрос. Земля Артура действительно существует, я с неё родом, никакая другая планета на меня претензий не предъявляет, так что мой паспорт признают если не де-юре, то де-факто.
– А как насчёт меня?
– Пока ты со мной, тебе нечего волноваться. Говори всем, что ты моя кузина, лишь недавно покинула Землю Артура...
– Но ведь я ничего не знаю о ней, – запротестовала Дженнифер. – Даже не умею разговаривать на вашем языке. Кстати, как он хоть называется?
– Валлийский.
– Валлийский? – повторила она. – Если не ошибаюсь, валлийцы – жители Уэльса.
– Не ошибаешься.
– А Уэльс – часть Англии.
– Спорное утверждение, но возражать не стану.
– Тогда я ничего не понимаю. Откуда взялся валлийский язык, если в Уэльсе разговаривают по-английски?
– Так было далеко не всегда. Впрочем, чтобы избежать подробных объяснений, я говорю знакомым, что мой родной язык ирландский. Отчасти это верно, ведь по крови я больше ирландец и шотландец, чем валлиец.
Дженнифер вздохнула:
– Час от часу не легче. А вдруг мне подвернётся ирландец, который разговаривает по-ирландски, что тогда?
– Притворись глухонемой.
– А если без шуток?
– Я научу тебя нескольким расхожим фразам, которые наш ирландец поймёт с большим трудом. Это отобьёт у него охоту общаться с тобой на родном языке. Коронным номером будет: «Повторите, пожалуйста, ещё раз. У вас такое странное произношение, что я ничего не разберу».
Мы оба рассмеялись.
– Ну ладно, – сказала Дженнифер. – Это ещё полбеды. А что делать, если меня станут расспрашивать о Земле Артура?
– Отвечай уклончиво. Скрытничай. Лги – но так, чтобы сразу было ясно, что ты лжёшь. К этому вопросу мы ещё вернёмся. Главное, ты должна твёрдо усвоить, что мы с тобой двоюродные брат и сестра, а твоего отца зовут Брендон.
– Почему именно Брендон?
– Потому что так зовут младшего брата моего отца. В таких деталях лучше по возможности ближе придерживаться истины.
Дженнифер задумчиво кивнула:
– Тут ты прав... Но мне не нравится твоя идея насчёт нашего родства.
– С какой стати? – удивился я. – По-моему, это очень удобно для нас.
– Да, чертовски удобно. Особенно для тебя.
– Прости, не понял.
Она пристально посмотрела мне в глаза:
– А что тут понимать, Кевин! Ты любишь меня какой-то странной любовью. Я не рискну назвать это извращением, но всё же есть что-то нездоровое в твоём маниакальном стремлении видеть в женщине, с которой ты спишь, сестру.
Я покраснел и, чтобы немного разрядить обстановку, врубил реактивные турбины. С хвостовой части челнока послышался слабый свист.
– Дженни, пристегни ремни. Я не буду включать противоперегрузочные устройства.
Она выполнила моё распоряжение.
– Звукоизоляция тоже не работает?
– Работает, но в режиме частичного подавления. Полная звукоизоляция и гравитационные компенсаторы лишают ощущения настоящего полёта. Впрочем, не бойся – в экстремальных ситуациях все системы безопасности включаются автоматически.
– Я не боюсь, – ответила Дженнифер, внимательно разглядывая небольшую фотографию на консоли. – Это одна из твоих прежних «сестричек»? Или та самая двадцатилетняя любовь?
Я отрицательно покачал головой:
– Вот и не угадала. Это моя тридцатипятилетняя любовь. Её зовут Дана, и она моя мать. Красивая, правда?
– Очень красивая. И очень молоденькая. Такой она была в юности?
– Она и сейчас выглядит не намного старше.
Дженнифер улыбнулась:
– Вижу, ты сильно любишь её.
Я кивнул:
– Это у меня наследственное.
– Что?
– Гипертрофированная сыновняя любовь. В нашем роду сыновья, как правило, слишком сильно любят своих матерей.
– Разве это плохо?
– Скажем так: не всегда хорошо. Взять, к примеру, Александра, старшего брата моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143