Стоило ей поднять на меня глаза, как она тут же вскочила и обежала вокруг стола. Однако, подойдя ближе, Линда помедлила. Я захлопнул дверь ногой и слегка приподнял руки. Линда сделала несколько шагов и обняла меня, прижавшись щекой к моему плечу. Это не было легкой дружеской лаской — это было крепким объятием, которое помогло мне обрести себя, свое собственное тело. Последние двенадцать часов я чувствовал себя так, будто был распылен в пространстве, а Линда вдруг обратила меня в твердое состояние и вновь сделала единым целым. Затем она немного неловко отступила, коснулась моей руки и отошла в сторону, склонив голову, словно не имела сил говорить.
— Я позвонила в тюрьму, и мне ответили, что ты добился его освобождения под залог, — наконец произнесла Линда. — Я очень сожалею, Марк. Ты прости меня...
— Ты абсолютно ни в чем не виновата. Это я во всем виноват. Должно быть, я и тебе устроил ужасную ночь.
Линда пожала плечами.
— Как Дэвид?
— В полном порядке. Дома. Вероятно, чувствует себя лучше, чем я. Он решил, что самое плохое уже позади.
Мы обменялись грустными взглядами. Из-за того, что Линда уже не поддерживала меня, я вдруг понял, как устал. Я чувствовал себя совершенно разбитым: ломота в пальцах, резь в глазах — как будто слишком долгое время без сна вконец иссушило меня. Я снова открыл дверь и крикнул:
— Пэтти, будь любезна, принеси мне кока-колы, пожалуйста.
— Кока-колы? — переспросила Линда, как только я опустился в кресло.
— Кофе я уже пил. Я всю ночь был на ногах.
Линда придвинула свое кресло поближе.
— Какой твой дальнейший план?
Она наклонилась в мою сторону, сложив руки вместе, что означало ее готовность к работе.
Мы с Линдой были партнерами по частной адвокатской практике и, так сказать, в личной жизни. Нередко двое или трое судебных обвинителей, одновременно уходящих из прокуратуры, открывают совместный офис. Но я не стал этого делать. Мне хотелось иметь своим партнером адвоката, который был бы уже опытен в делах защиты. Изучив все ходы и выходы в судебных залах, я, тем не менее, очень нуждался в знаниях о том, как защищать интересы клиентов. К будущему партнеру я предъявлял такие требования, как владение испанским языком и надежность, — мне нужен был кто-то, на чью поддержку я мог бы рассчитывать, кто не спасовал бы и в трудном деле.
Таким человеком оказалась она. Линда Аланиз была закоренелым адвокатом защиты. Никогда в жизни, даже ради эксперимента, она не помышляла о работе судебного обвинителя. Мы с нею выступали друг против друга в нескольких процессах и очень друг друга уважали. Но только став партнером Линды, я узнал, как напряженно она трудится и как изматывает ее работа. Может быть, именно поэтому после целого ряда лет сольной практики она согласилась на партнерство. Ей угрожала опасность выдохнуться — профессиональная болезнь защитников, особенно тех из них, кто по-настоящему предан своему делу.
На протяжении нашего десятилетнего сотрудничества не раз она полушутя напоминала мне о том, что я-то не принадлежу к числу одержимых своей работой людей. Она считала, что я скорее предпочел бы обвинять, чем защищать многих из тех, кто заходил в наш офис. Я думаю, что выдвижение моей кандидатуры на пост окружного прокурора Линда восприняла как предательство, но она сама проявила верность мне и доказала это надлежащим образом. Сердце мое принадлежало судебному обвинению.
Поначалу Линда не хотела делать ничего в связи с моей предвыборной кампанией. Она втянулась в нее лишь постепенно, главным образом, благодаря своей нерасположенности к прочим кандидатам. Но Линда была не из тех, кто способен заниматься реализацией какого-то проекта без особого энтузиазма. Под конец мы с нею работали почти в паре. Лоис ходила со мной лишь на самые важные предвыборные церемонии, но Линда посещала их все. Она снова нашла что-то, чему могла себя посвятить. В Сан-Антонио разного рода предположения насчет нашей связи, скорее всего, не повредили моей кампании. На самом деле, может быть, даже помогли ей. Дядя Линды, Фредерико Убарра, — дядя Фред, как она его называла, — был известным здесь выбранным на пятый срок членом муниципального совета. Я искал его поддержки, но он оказал ее лишь в последнюю минуту, всего за месяц до выборов и в весьма дипломатичной форме, — может быть, слишком поздно, чтобы от этого была какая-то польза. Ему, по-видимому, не хотелось, чтобы я думал, будто он поддерживает меня и в чем-то еще.
Как ни посвятила себя Линда моей предвыборной кампании, она все же была удивлена, когда я сказал ей, что собираюсь, если выиграю, пригласить ее на должность своего первого заместителя. Мне пришлось уговаривать ее принять это место. Отвращение Линды к одной мысли стать судебным обвинителем было почти искренним. Я сказал ей, что те знания о работе в суде, которые она приобретет, окажутся просто бесценными для нее, когда она опять вернется к частной практике. Линда задумалась. К тому времени она уже пятнадцать лет проработала защитником и успела устать, как это случается со всеми адвокатами по уголовным делам. По сравнению с этим служба в офисе окружного прокурора была для нее полуотдыхом. Хорошее жалованье, нет надобности самой искать работу. Линда сдалась.
Однажды, довольный собой, я подумал, что, может быть, решил баллотироваться в окружные прокуроры не только ради себя самого, но и для Линды, чтобы хоть на время снять с нас обоих тяжелое бремя частной практики. В последние два года нашего партнерства Линда приблизилась к самой границе среднего возраста. Правда, ей было только тридцать восемь, но слишком уж часто выпадали дни, когда ее совсем недавно изящная фигурка выглядела суховатой, а в голосе еще до второго перерыва появлялись скрипучие нотки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125