Она женщина решительная, не из тех, с кем можно пошутить. А теперь вы видите Дэвида Блэквелла. И вы верите во все это? Вы можете представить себе картину, нарисованную миссис Джексон? Без всяких даже туманных намеков он внезапно ее насилует?
Генри потряс головой.
— Нет, нет и нет! Взгляните на свидетельские показания, взгляните на участников — и у вас должны появиться вполне резонные сомнения в справедливости выдвинутого обвинения. Забудем о том, чему мы поверили, поговорим о сомнениях. Можете вы без колебаний поверить ее истории, если не существует ни одного свидетельства, которое подкрепляло бы сказанное ею? Вообще ни одного! На основании чего вы могли бы это сделать? Ведь и инструкции, данные судьей, гласят о том, что, если в вас закралось подобное сомнение, вы должны вынести вердикт о невиновности.
Мне был знаком этот момент. Генри не мог вынести мысли о том, что позволит им уйти. Как и Дэвид, он думал, что есть еще один аргумент, который он мог бы привести и который гарантировал бы оправдательный вердикт. Генри долго стоял позади своего подзащитного, пристально глядя на присяжных. Однако теперь ему ничего не оставалось, как поблагодарить их и сесть на свое место.
В течение затянувшейся паузы ни один человек в зале не шелохнулся. Кое-кто из присяжных подумали, что все закончилось, и облегченно заерзали в своих креслах. Нора сидела, устремив взгляд на открытую перед нею страницу. Почувствовав, что присяжные теряют внимание, она подняла голову. Все насторожились.
Нора подвинула свой единственный листок с заметками на край стола, где он был виден ей, когда она находилась перед присяжными, и медленно поднялась с кресла. Казалось, она колеблется, словно не уверена в себе. Я насторожился.
Первым, на кого она посмотрела, был Генри.
— Я поздравляю адвоката обвиняемого, — сказала она, — с новизной избранного им способа зашиты.
— Протест, ваша честь. Выпад против подзащитного через его адвоката.
— Отклоняется.
— Он обязан был это сказать, — продолжала Нора так, будто ее и не прерывали. — И то, что он нашел для этого... — Она глубоко вздохнула. — Да. Склеив вместе клочки и обрывки свидетельских показаний, он построил версию, которая оправдывает обвиняемого. И эта версия почти работает. Почти!
Нора ошеломленно встряхнула головой.
— Использовать случай с плохой отметкой за экзамен против Менди Джексон?! Это было для нее простым невезением — разве не так? — получить самую плохую отметку именно в тот день, вечером которого ее должны были зверски изнасиловать. Да, это был далеко не удачный день для Менди — кто может не согласиться с этим? Может быть, в тот день в университетской аудитории у нее возникло предчувствие чего-то нехорошего, что должно случиться с нею, когда она вечером вернется на работу. Ведь все мы иногда чувствуем это — не так ли? — подобную тяжесть...
— Ваша честь. Я вынужден выступить с протестом. Это не связано с материалами, установленными следствием.
— Как и большая часть вашего заключительного слова, адвокат, — с тайным удовлетворением возразил Уотлин. — Я считаю, что это соответствующий ответ на ваше выступление. Протест отклоняется!
— Может быть, как предположил защитник обвиняемого, что-то действительно случилось ранее в тот день на работе, что-то, внушившее Менди чувство тревоги. Может быть, неожиданная встреча с самим обвиняемым. Возможно, это и было тем, что заронило в его мозгу семя абсолютно ошибочной идеи, что Менди поддалась его очарованию.
Слово «очарование» прозвучало в устах Норы, как нечто отвратительное.
— Это не было неудачной попыткой обольстить женщину, как убеждал вас адвокат. Но так ли это? Как назвал бы он те вызывающие, ядовитые намеки, которые, по свидетельству Менди Джексон, делал ей этот мужчина? Предложение массажа. Прикосновения к ее рукам, к ее шее. Нет, с точки зрения Менди, это не было попыткой соблазнить ее. Его прикосновения казались ей попросту гадкими. Но извращенному уму этого мужчины представлялось, что он обольщает ее.
Нора указала пальцем на Дэвида. В нас обоих жил Элиот Куин, бывший окружной прокурор, который превратил нас из студентов-юристов в судебных обвинителей. Нору и меня. Она указала на Дэвида и в тот же момент пригвоздила его своим взглядом.
— Почему его не беспокоило присутствие охранников? Почему он поступил так, зная, что в здании находится еще кто-то? Да потому, что он соблазнял ее. Потому что она должна была потерять голову от его тонких уловок и искусных подходов. На дверях имелись замки. В кабинете был диван. Ему незачем было волноваться из-за каких-то охранников.
И к тому времени, когда стало очевидно, что женщина не пришла от него в восторг, к тому времени, когда Менди Джексон ясно дала понять, что не разделяет планы подсудимого, он уже не думал об охранниках. Он не думал ни о ком другом, он думал только о ней. И ему уже было неважно, каким способом придется овладевать ею. Адвокат хотел, чтобы вы поверили, будто в такой момент обвиняемый мог думать о последствиях своего поступка или о каких-то мелочах, вроде не снятого галстука. Насильники не думают о таких вещах, друзья мои! Насильники думают только о том, чтобы получить то, чего они хотят, и для них не важно, кто встанет на их пути или кто пострадает. Не имеет значения и сопротивление жертвы, ее мольбы и слезы. Вы слышали это из его собственных уст: «Я полагаю, что просто не заметил, как она плакала». О! Он замечал немногое. Перед ним была не личность, а всего лишь объект.
Нора пересекла площадку для выступлений, чтобы подойти ближе к столу защиты, затем внезапно остановилась, словно опасаясь заразиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125