У нее было любительское удостоверение, выданное вместе с дипломом колледжа, после прохождения теста по машинописи обладатель такого удостоверения получал квалификацию секретаря. Шестидесятые годы были великим временем.
Целая семья могла жить на секретарское жалованье. Хотя и без него мы бы, конечно, не прожили. Я получил работу клерка в юридической конторе, что позволило Лоис в течение трех месяцев сидеть с Дэвидом дома, но просуществовать на то, что я зарабатывал, мы не могли. Мы поговаривали о том, что я брошу учебу и отыщу работу, чтобы Лоис могла посидеть с ребенком подольше. Но я не представлял себя никем, кроме юриста, и любое другое занятие рисовалось мне либо безнадежным тупиком, либо временной задержкой. Мы решили, что я останусь в юридической школе, побыстрее окончу ее и потом дам Лоис возможность заняться Дэвидом. Это была наша очередная глупая идея: как будто, поторопившись, я действительно мог пройти сквозь годы быстрее, чем мой ребенок. Ему предстояло преодолевать поток времени, пока я буду бешено грести по течению, так что два года прекрасного младенчества сына должны были пройти в стороне от меня.
Мы нянчились с Дэвидом все свободные минуты, которые могли ему уделить. Для меня это были те полчаса, что оставались между моим возвращением из офиса или библиотеки и часом его сна. Я предпочитал носить его на руках все это время, если только у меня не было какого-то срочного дела, связанного с работой или учебой. Иногда я, даже читая, брал Дэвида на колени. Мне помнится, как однажды я поднял глаза от прикосновения к моему плечу. В зеркале я увидел Лоис, стоявшую над нами обоими с нежной улыбкой. Я посмотрел ниже и увидел, что Дэвид заснул, по-прежнему сжимая во рту соску от бутылочки, которую я держал. Я прижал его к своей груди, переполненной теплом семейного очага.
Время от времени у нас бывали праздничные обеды с моими родителями или мы проводили выходные с родителями Лоис в Далласе. В течение года или двух Дэвид был единственным внуком в обеих семьях, и в эти короткие визиты его немилосердно тискали и ласкали. Поначалу такое внимание нервировало его, но к концу уик-энда он буквально упивался этим.
Подобная картина открывавшихся возможностей была для меня более чем убедительной. Раз ли в день или раз в неделю, держа Дэвида на руках, я испытывал наплывы такого чувства, что мне казалось, будто именно в ребенке и заключено все то, чего я хотел от жизни. Тем не менее, в течение дна я редко думал о нем или о Лоис. Сидя за библиотечным столом или в учебном классе, с головой, до отказа набитой всякими гражданскими правонарушениями, компенсациями и тройными ущербами, я, должность, был уже один. Особенно в юридической конторе и по пути зданию суда я видел совсем иной мир, открывавшийся передо мной.
Когда я окончил университет и был принят в окружную прокуратуру, Лоис совсем оставила работу. Мои двенадцать тысяч долларов в год позволяли нам чувствовать себя богачами. Но я, разумеется, заблуждался насчет того, что теперь у меня будет больше свободного времени. В иные дни я возвращался поздно, задержавшись на процессе или готовясь к нему. Иногда после работы я отправлялся на пирушку вместе с другими обвинителями. От этого не уйти, если хочешь добиться успеха на службе. По субботам я ездил играть в футбол или софтбол с парнями из нашего офиса. Когда-нибудь, говорил я себе, я получу уголовное дело. Когда-нибудь — кресло председателя...
Дэвид рос. С ним уже можно было разговаривать. Как только он пошел в школу, у него появились и собственные интересы. Мне они представлялись откровенно скучными. Я вежливо выслушивал, как он объяснял мне свои футбольные проблемы или высказывал мысли о книге, которую читал. Мне и в голову не приходило, что он платит мне той же монетой за мои судебные истории. Я почему-то полагал, что мальчишки всегда находят мир своих отцов пленительным.
Лоис снова пошла работать, на этот раз не проходя теста. Сначала ее заработки были нерегулярными. Комиссионные с ее недвижимого имущества мы клали на банковский счет или тратили на празднества. В трех случаях из четырех наши загородные путешествия происходили в учебное время, и тогда Дэвид оставался у бабушек. Для него это тоже было приключением.
Когда я перешел к частной практике, у меня стало больше бессонных ночей, но вместе с тем я в значительной мере располагал своим рабочим временем. Я мог возвращаться домой в три часа дня, если мне этого хотелось, или оставаться на долгий уик-энд. Я огляделся вокруг в поисках семьи. Но Дэвид к тому времени был уже чертовски близок к подростковому возрасту. Он принадлежал к большему количеству клубов и спортивных команд, чем я. Казалось, единственным местом, где я его видел, был мой автомобиль, но рука Дэвида всегда лежала на дверной ручке. К моему удивлению и легкой досаде он нашел собственный мир, вместо того чтобы дождаться, когда я возьму его в свой.
Рождение Дины тщательно планировалось, но, когда она появилась, это не было похоже на продолжение нашей семейной жизни — скорее казалось, будто мы все начали сначала. На этот раз результаты в своей совокупности оказались более удовлетворительными. Дина сполна получила от нас все, что было нужно. И она прислушивалась к моим историям, когда достаточно для этого подросла. Орбита Дэвида вокруг нашей семьи, становилась все более длинной и эллиптической. Его детство, как это случается со всеми, имело грустное завершение: он вырос. Когда я был готов к контакту с ним, Дэвид поступил в колледж. Так и должно было случиться. Недостаток внимания при воспитании уже ничем не восполнишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125