Ты задумывался о том, что тебе придется допрашивать монахинь, Фрэнк? Черт побери! Если он получит обвинение по третьему разряду, я бы сам дал ему условное освобождение, особенно с учетом того обстоятельства, что обвинение будет основано на словах Джесси, грабителя и исправившегося наркомана, внезапно осознавшего свою вину.
— Что же вы посоветуете? — спросила Мерилин.
Фрэнк просто сидел совершенно ошеломленный. Час назад он чувствовал себя так уверенно, готовясь к процессу по делу о небольшой краже, как вдруг все это превратилось в дело первостепенной важности, поставило под угрозу всю его карьеру.
— Я вовсе не уговариваю вас что-то предпринять. Я не вмешиваюсь в судебные процессы. Разве такое случалось? Я всего лишь говорю, что нам нужно. Мне не хотелось бы, чтобы вы работали вслепую. Смотрите, — я конфиденциально понизил голос. — Вам известно все о Клайде Малише, не так ли?
Они согласно кивнули.
— Вы знаете, что мы пытаемся сколотить на него сразу дел восемь. Вам известно, что он стоит за половиной ограблений и автомобильных краж в городе и еще — Бог знает — за какими делами? То, что нам нужно от первого нашего дела, — это нокаут. Это должно быть сильное обвинение. Условное освобождение проблем не решит. Если Малиш получит условный срок, он останется здесь, такой же довольный и нахальный. Он по-прежнему будет заправлять всем, но станет осторожнее и — будьте уверены — рук не замарает. Мы уже никогда не достанем его во второй раз. Он должен сесть в тюрьму. Понимаете? В тюрьму!
Я ораторствовал и в то же время говорил искренне. Они подались вперед в своих креслах. Моя рука легонько дрогнула, когда я указал ею на воображаемого Клайда Малиша.
— Если он сядет в тюрьму, все его дело развалится. Никто больше не сможет управлять организацией так, как он. А вот если он вдруг поймет, что неуязвим, — это катастрофа. Люди непременно будут свидетельствовать против него, только если почувствуют, что у нас на него имеется что-то серьезное. Вы улавливаете? Надо поджечь его дом и бить крыс, когда они начнут выскакивать на улицу.
Именно этого мы и хотим от вас. Лучше закрыть дело сейчас, чем вынести на суд и получить условное освобождение. Или — избави Боже! — оправдательный приговор. Он выйдет на свободу — и это будет конец всем нашим планам. Если впредь мы выдвинем против него обвинение, это будет выглядеть щекоткой из чувства мести. Мы, скорее всего, не сумеем добиться даже того, чтобы выдвинуть обвинение. Закрыть дело будет намного предпочтительней. Если мы это сделаем, то он, может быть, станет даже наглее. Беспечнее.
Я устало откинулся в кресле. Они явно нервничали и по-прежнему с надеждой смотрели на меня, ожидая указаний.
— Наше первое дело против него должно быть твердым, как скала, — заключил я.
— Так значит... — смущенно начала Мерилин.
Я поднял руки.
— Как поступить — это решать только вам. Я не знаком с делом так, как вы. Следовательно, вам и карты в руки. Я просто хотел, чтобы вы знали, что поставлено на карту.
Они переглянулись. Фрэнк начал было говорить, но осекся. Мерилин тоже попыталась с тем же успехом. Впервые с тех пор, как они вошли в мой кабинет, они выглядели настоящими партнерами. Они даже стали походить на мужа и жену.
Больше я не сказал ни слова. Мерилин и Фрэнк тоже молчали. Когда они вышли в приемную, я услышал их спорящие голоса.
Оставшись в кабинете один, я не ощутил удовлетворения. Я чувствовал себя каким-то пауком, плетущим свою паутину за письменным столом. Это было далеко от торжества.
* * *
Решение не было тяжелым. Я присутствовал в суде на следующее утро, когда судья Маррокуин предложил Фрэнку вызывать своего свидетеля, а Фрэнк вместо этого поднялся и заявил:
— Ваша честь, штат Техас принял решение о снятии обвинения по данному делу.
Испуганные лица присутствовавших должны были показаться комичными всякому, кто находит удовольствие в таких вещах. Лицо Клайда Малиша не дрогнуло. Что за хладнокровный субъект! Он даже не глянул в мою сторону. Казалось, он так же, как и все, смущен неожиданным поворотом событий. Его адвокату пришлось не единожды склониться к нему и объяснить, что он свободен. Подсудность была снята в самом начале процесса, и это означало, что данное обвинение уже никогда не может быть ему предъявлено. Обвиняющей стороне такая возможность предоставлялась только однажды.
Малиш медленно поднялся. Какое-то мгновение казалось, что он собирается пожать Фрэнку руку, но Фрэнк первым покинул зал. Малиш присоединился к словесной схватке присяжных, которые проталкивались к выходу. Он поговорил с двумя из них, при этом шутовски пожимая плечами. «Я не знаю, в чем дело, ребята, я сам ни бум-бум в этом». Я наблюдал за ним все то время, пока он шел к выходу, но Малиш так и не оглянулся. У самого меня в кармане лежало прокурорское ходатайство о закрытии дела. Не решись Фрэнк, и я сделал бы это сам. Но так было лучше. Меньше указывало на мое участие, на то, что за ниточки дергал окружной прокурор. По крайней мере я не дал Малишу повода, хотя бы для этого триумфа.
Для меня это было горьким торжеством.
— Что ты собираешься делать? — спросила Линда.
Я даже не заметил, когда она появилась рядом.
— Я имею в виду для него, — сказала она.
Ответ Линда прочла в моих глазах.
* * *
Тем не менее, мы занялись обсуждением более насущных дел. Я сообщил Линде, что хочу, чтобы она начала готовиться к новому слушанию.
— Мне не хотелось бы, чтобы участвовал еще кто-то, даже Генри. Больше никто не должен знать, чем мы располагаем. Как ты думаешь, Менди Джексон даст нужные нам показания? Согласится она признать свое лжесвидетельство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125