На брата моего Афанасия всегда положиться можешь. У него в Москве остановишься – тоже кланяйся. Сугорским, если свидитесь – поклон. Скажи всем, как духовный пастырь, одно намерение имею и один завет для всех: чтоб род наш был един и славен. А ты – сердечная надежа наша, Алексей Петрович. С Богом, с Богом, князюшка, поезжай.
* * *
Возвращаясь в усадьбу, Алексей думал обо всем, что узнал от Геласия. Особенно встревожили его слухи об иноземцах в белозерских лесах. Леса вокруг были глухие, густые, заплутать в них легко, коли без проводника идти. Вряд ли смогли бы иноземцы, кто бы они ни были, без помощи местных изменников обойтись. Надо послать людей порасспросить народ.
Новости о притязаниях князя Андомского тоже не радовали. Алчный, самолюбивый Голенище привык добиваться своих целей, не считаясь ни с кем и ни с чем. Из Белозерского дома изгнан он был шесть лет назад за воровство, точнее за попытку воровства.
Украсть Андрюшка вознамерился все те же рубины Юсуфа из ризницы Кириллово-Белозерского монастыря. А причиной послужил отказ боярина Старицкого выдать за Андрюшку свою старшую дочь Марию, которую Андрюшка приглядел как-то в Москве на пасхальных гуляниях. Мол, бедноват жених, всего лишь пятый или десятый по знатности среди своих сородичей, да и наследством не вышел, чай не Белозерский князь и даже не Ухтомский…
Через своих дружков, чтобы не вызывать подозрений, Андрюшка подговорил Марию бежать вместе с ним на смоленщину, где рассчитывал укрыться у князя Захария Сугорского, тамошнего воеводы, некогда весьма к Андрюшке расположенного. Вести из Москвы до Смоленска когда еще дойдут – а там видно будет, можно и в Литву податься. А чтобы было чем торговаться со строптивым папашей да утереть ему нос, решил Голенище выкрасть из ризницы Кириллово-Белозерского монастыря знаменитые рубины, подаренные великим князем Василием и княгиней Еленой. Когда хватятся – уже поздно будет: дочка честь не сберегла, людская молва страшна – куда папаше деваться, придется девку за ожерелье отдавать.
Только прослышал о его намерениях кто-то из дворовых и донес князю Ивану Петровичу. Князь предупредил монахов монастыря. Рубины из ризницы вынесли, а Андрюшку прямо на месте преступления и поймали. С позором князь Андомский из Белозерья бежал, а разгневанный боярин Старицкий, которому сам князь Иван Петрович рассказал о намерениях его несостоявшегося зятя, вынудил дочь за черные помыслы ее постричься в монахини и отмаливать грехи. Несколько лет об Андрюшке не было ни слуху ни духу, но видать, обиды старые он не позабыл.
Богатая добыча Юсуф-мурзы на московском шляхе, как оказывается, не давала покоя не только одному Андрюшке. Кто-то еще явно вознамерился легко разбогатеть за счет грязного дела, как следовало из рассказа Геласия. Но кто?
Россказням о неведомой злой силе, якобы охраняющей камни, князь Алексей не верил, хотя у него было не меньше поводов, чем у самого Юсуфа, в существовании той силы убедиться. Со злосчастными рубинами, как уверяла столетняя знахарка и ведунья Лукинична, почти всю жизнь прожившая в усадьбе князей Белозерских и лечившая его мать, была связана смерть княгини Натальи Кирилловны. Синеокая красавица Наталья Кирилловна, урожденная Шереметева, славилась на всю северную Русь не только редкостной природной красотой своей, но и добрым, отзывчивым сердцем. Немало средств из богатого приданого, пожалованного ей отцом, потратила она на устроение богомольных домов и приютов для нищих, убогих стариков и детей-сирот по всему белозерскому краю, жертвовала на монастыри, с особым же рвением и сочувствием души помогала она игумену Кириллово-Белозерского монастыря в устроении госпиталей для изувеченных воинов.
За благочестивое рвение ее игумен монастыря преподнес княгине на именины рубиновое ожерелье из ризницы обители. Надела его Наталья Кирилловна только раз – когда принимала у себя в усадьбе подругу свою, вдовствующую великую княгиню Елену с малолетним сыном Иваном. Вскоре после отъезда великой княгини Наталья Кирилловна заболела. Чем только ни лечили ее, кого только ни звали к больной: и сновидцев, и волхвов, и народных знахарей-травников, и чухонских колдунов-язычников, и порчу отводили, и сглазы снимали, за Орловым камнем посылали, змеиные рожки толкли в порошок, наузы завязывали да наговаривали на них, монастырская братия молилась денно и нощно – ничто не помогло. Княгиня угасала на глазах, а на теле ее уже на второй день болезни как раз в том месте, где висело ожерелье, появилась красноватая сыпь, и чем ни терли ее, чем ни выводили, пятна все увеличивались, постепенно превращаясь в кровоточащие язвы.
Не спас и ученый лекарь-итальянец, присланный из Москвы великой княгиней Еленой. Через десять дней с начала болезни Наталья Кирилловна умерла. Лекарь сказал – от простудной лихорадки.
Среди дворовых долго ходили слухи – мол, наслали по ветру на государыню кручину или след из-под ноги выбрали злоумышленники, чтобы иссушить. Только Лукинична была уверена, что вся беда – в злосчастных рубинах. Заклинание лежит на них, проклятые камни всю жизнь из Натальи Кирилловны и высосали. Десять камней в ожерелье – вот десять дней и промучилась, бедняжка, пока каждый не насытился. Ведь никто и не подумал прежде, что княгиня Белозерская стала первой, кто надел ожерелье из ларца после гибели иностранца на шляхе.
Князь Петр Иванович, глубоко верующий и благочестивый человек, Лукиничну слушать не стал, приказал ей помалкивать, а ожерелье вернул монастырю вместе с другими драгоценностями умершей супруги на помин души усопшей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105