Дышим, говорим, потрогать друг друга можем. Живы-здоровы. Значит, мы есть. Ты согласен?
Рыбкин утвердительно кивнул.
– Следовательно, – уже совсем весело продолжал Витя, – раз мы есть, значит, все есть: и шоссе, и машины, и телефоны… Просто забрели мы с тобой вчера по пьяни в какую-то тьмутаракань, а твои дружки-менты даже не побеспокоились нас поискать. Давай, пошли, нет времени болтать, – он подтолкнул Леху под локоть. – Вместе держаться будем. – А потом спросил с легкой издевкой: – А тебе всегда по этому делу чужой мир мерещится, или иногда там декабристы захаживают? Или тебе эти артисты с фестиваля голову заморочили?
Но Леха молчал. Красноречие Растопченко также иссякло. И некоторое время они шли, не разговаривая. Вокруг все было так же тихо и пустынно. И никаких намеков на шоссе или прочие достижения цивилизации. И вдруг Витю осенило, чем поразила его с первых же минут пробуждения необыкновенная тишина кругом. Чем она была необыкновенна? А вот как раз тем самым: отсутствием привычных уху городского жителя отзвуков цивилизации, от которых под Питером не скроешься в самом глухом лесу. Не было даже воспоминаний о них. Тишина вокруг была девственной и абсолютной, как при сотворении мира, а воздух… Воздух тоже явно был другим… Сразу он как-то не почувствовал этого. Все вокруг было другим: деревья, топь, трава. Нехоженое, дикое, величественное, исконное… Витя снова почувствовал тревогу.
И вдруг где-то совсем рядом послышалось тихое ржанье лошадей и… приглушенный смех!
– Люди! – Витя вскочил на ноги. – Люди! Он радостно пихнул в плечо Рыбкина, едва не сбив его с ног.
– Бежим! Лесничий, наверное, спросим у него!
– Не ходи! – вцепился в руку сержант – Нас убьют. Уже многих убили! Ты не видел, какая резня в деревне на холме случилась!
Но Витя не слушал. Отбросил руку и что было сил рванул вперед.
– Не хочешь, сиди тут! – зло кинул сержанту на ходу. Но тот, наверное, уже его не слышал.
Деревья поредели, впереди просвечивала поляна. Витя бежал к ней. Рыбкин трусил следом. Перед поляной Леха почти догнал его, но едва заметил на поляне всадников, как тут же кинулся на землю, как под артобстрелом. А вот Витя остановиться не успел и выскочил едва ли не на середину.
То, что он увидел, сначала ничуть его не испугало. Два всадника, мужчина и женщина, в дорогих бархатных одеждах, на великолепно убранных лошадях, обнимались посреди поляны, и даже лошади их, неторопливо перебирая ногами, ласкались друг к другу. У Вити не было сомнений, что это кто-то из разбежавшихся членов клуба крутит тут вдали от общего шума свои амурные дела. Единственное, что вызвало удивление, так это лошади – вчера он что-то не заметил, чтобы в лагере присутствовали всадники. Тем более в столь богатом убранстве. Да и одежды у всадников явно не дешевые. Наверное, к вечеру приехали, после того как они с Лехой поднабрались. Таких павлинов было бы трудно не заметить. Одних камней да мехов понашили на одежонку, “Мерседес” купить хватит. Каждому.
“А может, – вдруг мелькнула мысль, – Иваныч не обманул, и действительно кое-кто из новоявленных русских князей-буржуев посетил фестиваль, себя показать? Они ведь пешком не ходят. У них, наверняка, тут куча “джипов” под боком стоит. Покажу удостоверение, пока не отобрали. Подвезут”.
Мужчина и женщина целовались, не обращая на Растопченко никакого внимания, и Витя кашлянул:
– Товарищи, – громко произнес он. – Товарищи, прошу прощения, не подскажете, где здесь остановка автобуса? Как доехать до метро?
Услышав его голос, женщина испуганно обернулась и отпрянула. Мужчина дернул поводья и выехал вперед, закрывая ее собой, рука грозно легла на рукоять сабли. С другой стороны поляны из-за деревьев появились еще дюжина всадников и встали полукругом за спиной хозяина, готовые к атаке. Все с саблями, кое у кого у седла болтались щиты и луки.
“Братва, наверно”, – мелькнуло в голове у Вити.
Он вдруг почувствовал, как руки его задрожали и, дабы не выдать себя, быстро спрятал кулаки в карманы.
“С братвой лучше не связываться, – подумал он, – это у них снаружи игрушечные мечи, а за пазухой-то, поди, стволы припрятаны. Сейчас как резанут из “Узи”… Никакие “корочки” не помогут”.
– Беги! Беги! – донесся откуда-то из-за спины голос Рыбкина.
“Да, что-то тут не то, – понял Растопченко. – Явно не то. Надо бы отваливать”.
Но под внимательными взглядами полутора десятков мужчин ноги слушаться отказывались. Растопченко словно врос в землю и стоял, вылупившись на всадников, а они, вдруг заметил он, рассматривали его с не меньшим страхом и изумлением. Его одежда: джинсы, клетчатая рубашка, курточка, не говоря уже о милицейском мундире Рыбкина, который маячил в отдалении, – все это явно озадачило братву… Да и братву ли?..
Возникла тревожная пауза: Витя стоял не шелохнувшись, всадники не двигались. Все молчали. И только Рыбкин тихо стонал сзади: “Убегать надо, товарищ майор, убегать!”
Вдруг Витя увидел, как женщина что-то сказала своему другу. Причем, Витя мог поклясться, сказала по-французски. Особенно-то он в языках не отличался, но в школе учил французский, в “учебке” – английский, и во всяком случае отличить один от другого на слух мог.
“Так они еще и иностранцы! – догадался Растопченко. – Придется вспоминать, как там по-французски будет… А что в наши старорусские кафтаны вырядились? Видать, “Интурист” тоже в фестивале участие принимал. Иначе как тут французы оказались?..” Додумать свои мысли Витя не успел. Мужчина подал знак одному из охранников, и всадник, пришпорив коня, направился прямо к Растопченко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105