– безнадежно махнул рукой Рыбкин. – разве только про мадридский “Реал” в Кубке УЕФА, про Сантильяну…
– Вот про мадридский “Реал” не надо, – предостерег его Витя, – это лишнее. И про Сантильяну тоже. Лучше воздержаться. Кстати, а ты не знаешь, как там сыграли?
– Откуда?! – Рыбкин остолбенел от изумления.
– Ах, да, – спохватился Растопченко. – Знаешь, о чем я жалею, Леха? О том, что профессор Попов изобрел радио в девятнадцатом, а не в шестнадцатом веке. Сейчас бы мы с тобой футбольчик послушали. А про телек и говорить нечего. Ни новостей тебе, ни спортика… Вот только молись с утра до вечера. Скучно живут. Как ты считаешь?
– Да уж, невесело, – согласился Рыбкин. – Еда невкусная, не солят, чая не пьют, кофе не знают, табака и того нет, бабы толстые…
– Но ты не отчаивайся, друг, – подбодрил его Витя, – считай, что мы здесь выполняем важное ответственное задание, вот об этом и думай.
– А какое у нас задание? – с сомнением поинтересовался Леха.
– Задание у нас всегда одно, – наставительно сообщил Витя, – мошенников отлавливать, мирных граждан защищать. Тебе Иван Иваныч в отделении не объяснял, что ли? Помнишь же: “Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…” Вот за такими элементами мы сейчас с тобой и пойдем.
– Куда? – не понял Рыбкин.
– На берег озера, на рекогносцировку, – сообщил Витя. – Но вы такого не проходили, – усмехнулся он, видя озадаченное лицо сержанта, – наблюдать пойдем, понял? А насчет испанца ты все-таки подумай, как тебе к нему подвалить, чтоб без подозрений. Задание ясно?
– Так точно, – Рыбкин вытянулся, как учили.
– Тогда идем.
Осторожно перебегая от куста к кусту, они приблизились к густому ивняку на берегу озера – с этого места до галеры было рукой подать.
“Пешком дойдешь”, – подумал Витя и вздрогнул от внезапного всплеска прямо у его ног: гладкая блестящая выдра схватила мелкими острыми зубами серебристую стерлядь и, извиваясь змеей, ушла на глубину. Вокруг царила тишина, только издалека доносился праздничный перезвон с монастырской колокольни.
“Скоро вернутся, поди! – Растопченко удобно расположился среди ветвей, так чтобы он мог видеть как можно больше, а его не видел бы никто. Рыбкин примостился рядом.
– Эх, бинокль бы сейчас полевой или хотя бы подзорную трубу, как у адмирала Ушакова, – пожаловался Витя. – Так тоже еще не изобрели, наверное. Напрягай теперь тут глаза. Наружка, одним словом. Смотри в оба, что увидишь – то твое.
По расчетам Растопченко, испанец должен был быть на корабле, со всей командой, так как с момента отъезда князей в усадьбе они не появлялись, а куда им еще ходить? Хотя никогда нельзя знать заранее, на что способен противник, просчитывать необходимо все возможные и невозможные варианты, – это Витя затвердил давно, хотя в последние годы на службе в органах умственной работой старался себя не перетруждать. Но ничего, придется вспомнить молодость. Галера плавно покачивалась на волнах, позвякивал корабельный колокол, несколько матросов усиленно драили палубу. Больше никто не появлялся. Свежий воздух, бессонная ночь, летняя жара да царящее вокруг безмолвие, – разве что вода плеснет, да ветка дрогнет, – укачали Растопченко… он и сам не заметил, как заснул на посту.
Растолкал его Рыбкин, когда солнце уже клонилось к закату.
– Товарищ майор, князья возвращаются, в усадьбу надо идти.
Витя вскочил как ужаленный:
– Что? Что? Я спал? Почему не разбудил меня? – набросился он на Рыбкина. – Что было? Было что-нибудь?
– Да ничего не было, – пожал плечами сержант, – тихо все.
– Испанец, испанец выходил? – продолжал допрашивать его Растопченко.
– Выходил. Прошелся по палубе, посмотрел там что-то, проверил, да и все. А вот недавно, с полчаса будет, на лодке к берегу причалил и в усадьбу пошел.
Витя сокрушенно покачал головой: он понял, что опять прошляпил своего противника. Ведь испанец-то пошел в усадьбу не тогда, когда князья уже прибыли, что выглядело бы логично, а за полчаса до их прибытия. Зачем? Ответа на этот вопрос у Вити снова не было.
– Что ж, пойдем и мы, – вяло приказал он Рыбкину. Ругать Леху за то, что он не побежал за испанцем, Вите было неудобно, сам-то он вообще спал. Но ведь мог бы Рыбкин сообразить – не маленький… Одно слово – менты. Не прикажешь – ничего не получишь. Да, первый блин комом.
“Ничего, еще посмотрим, чья возьмет”, – воинственно подумал Растопченко, поправляя кафтан и шапку на пути в усадьбу.
Когда они подошли к дому, князь Никита Ухтомский на площади у парадного крыльца расспрашивал вернувшихся из окрестных деревень слуг. Витя тоже остановился послушать. Вопреки его ожиданиям, слуги показали, что неизвестные люди в окрестных лесах все-таки появлялись, но вели себя спокойно, отчужденно, с местными старались в контакты не вступать, в стычки не встревали, проводников не просили, еды тоже. Похоже, что это иноземцы, скорее всего беглые пленные. На протяжении всей своей истории Русь воевала непрерывно, и пленников, которые не осели на землю, а ожидали выкупа, хватало.
Из рассказов слуг выходило, что скитальцы эти особой опасности не представляли ни для княжеской усадьбы, хорошо укрепленной и защищенной оружны-ми холопами, ни для монастыря с его высокими стенами и десятками пушечных стволов на башнях. Витина версия полностью провалилась: на галере никто не скрывался, да и не мог скрываться – взбудораженное бессонной ночью воображение явно сыграло с ним злую шутку.
Но стоп. А как же все остальные аргументы? А пропавший кинжал? А следы? А исчезнувший труп? О последнем событии никто, кроме них с Лехой, не знал, а Витя рассказывать не торопился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105