— А вы? — испуганно сказал Коля. — Из-за меня вы к ним… Я так не могу.— Ну я… — Действительно, я об этом не подумала. Но вдруг нашлась: — А что твой отец про меня говорил, забыл? Хунхузы думают, я сумасшедшая. И потому отпустили. А сейчас ещё больше подумают, что сумасшедшая. Потому что с тобой еду.— Хорошо, — тихо ответил Коля.И больше до самой Ханьдаохецзе мы не говорили.Никогда ещё с такой скоростью я не летела, даже дышать было трудно. Время от времени оборачивалась: не отстаёт ли? А по обеим сторонам дороги — лес, и не знаешь, есть ли там кто или нет.Мы не остановились и на станции, сразу свернули на улицу, скорей, скорей, я ведь понимала, каково матери сейчас ждать.Двор был полон солдат, мы влетели прямо к крыльцу.— Беги к матери, — сказала я Коле, а сама тут же села на ступеньку, — голова очень кружилась.Я так бы и сидела, если бы не услышала голос самого Меди. И сразу набралась сил: прыгнула на велосипед и — за ворота. Я его видеть не могла и раз при всех отказалась протянуть ему руку: хунхуз, разбойник, поверил его честному слову, а он что сделал? Должны же быть какие-то правила чести и на войне. А всё-таки я его поймала! — Нечестно! Нечестно! — кричала Мара. — Ты зачем вперёд забежал? Какие это перегонки? Вот подожди, я тебе…Тарас не стал дожидаться обещанного. Он удирал во все лопатки, но за последним поворотом речки вдруг остановился, и тут Мара нагнала его.— А, ты так! — крикнула она и с разбегу дёрнула его за хохол. Но Тарас ни на что не реагировал. Он стоял не шевелясь и повторял шёпотом:— Ой, смотрите! Это же он! Тот самый!Я подошла, взглянула и тоже обмерла. На отмели у воды сидела целая стайка бабочек всех цветов. Они жадно сосали влажный песок, и среди этой пёстрой мелочи был он, мой красавец-махаон. Он спокойно сосал влагу, то опуская, то поднимая широкие вырезные крылья. При этом от него на соседних бабочек падала тень, точно от паруса.— Ловите! Скорее! — умоляющим шёпотом повторяла Мара.Легко сказать. А как подобраться? Отмель широкая, кругом ни кустика, если хоть одна бабочка всполошится — всех поднимет.Бабочек пугает движение. Поэтому я приближалась чуть заметно, еле передвигая ноги.Досада! Солнце за спиной. Тень от сачка тоже спугнёт чуткую бабочку. Пришлось повернуть немного влево, подбираться сбоку.— Куда? — послышался отчаянный шёпот Тараса, но отвечать было некогда. Ближе, ближе… А если он уже напился? Поднимется и улетит? А если…И тут махаон вспорхнул, внезапно, как вспугнутая птица. Вокруг него взметнулось облако бабочек и понеслось прямо на меня, круто забирая вверх. В глазах зарябило от пестроты, какая-то бабочка ударила меня прямо в лицо, а махаон уже высоко, над моей головой. Я подпрыгнула так, как в жизни, наверное, не прыгала, махнула сачком и, ещё не видя, почувствовала, что в нём забилось что-то большое и сильное! Быстрым движением я опустила сачок на землю, но его опять рвануло кверху.Хлоп! На сачок повалился Тарас, хватая его обеими руками.— Не убежит! — кричал он задыхаясь. — Здесь он, держу!— Пусти, скорей пусти, он у тебя под животом раздавится! — кричала Мара ещё громче и тянула Тараса за штанишки.Я быстро одной рукой приподняла Тараса и выхватила из-под него сачок. Цел! Тараскин живот не успел навредить. Сильная бабочка чуть не вырвалась у меня из рук, я едва смогла сложить ей крылышки и достать пузырёк с эфиром.Споры и драки забылись, ребята бежали за мной, толкались, заглядывали мне в руки.— Это, наверно, бабочный царь, — говорила Мара. — Потому что он самый сильный. Он, наверное, всякую бабочку съесть может!Смотреть на «бабочного царя» собрался весь дом. Тарас хотел созвать и всех собак, чтобы они полюбовались.— Его смерить надо, — волновался Павлик. — Я ещё такого огромного не видел.— Мее, — сказал вдруг кто-то над самым моим ухом. — Мее, мяу, гав, гав! — чёрный клюв протянулся с моего плеча, и синие крылышки, колыхаясь, посыпались мне на колени.— Попка! — отчаянно крикнула я. — Что ты наделал!Но хитрый попугай сразу понял, что похвалы ему не дождаться, и взлетел с моего плеча на шест под самую крышу веранды и зашипел оттуда не хуже кота Милуши.— Меее, — проблеял он напоследок и перелетел на высокое дерево в сад.Я молча сложила крылышки в опустевшую коробку, говорить мне было трудно. Почему степенному Попке вдруг вздумалось такое озорство! Синие крылышки, как ножницами срезанные, — вот всё, что осталось от моего красавца.— Ещё другие прилетят на отмель, даже лучше, — тихонько сказала Таня и ласково погладила мою руку, державшую коробку. — Им, наверное, тут нравится.Но она, как и я, хорошо знала, что бабочек на отмели я ловлю чуть ли не каждый день, а махаон там оказался в первый раз.— Всё равно поймаю, — проговорила я и унесла коробку в свою комнату поскорее, пока Таня не заметила, что щёки у меня мокрые.Со двора послышался крик. Я прислушалась.— Каждый день! Каждый день тебя водой обливать будем! — кричали Мара и Тарас. Они прыгали вокруг дерева и размахивали кружками с водой, стараясь доплеснуть до ветки, на которой сидел попугай. Но тот не терялся.— Мяау, мяау, гав, гав, — строптиво отвечал он, а потом заболтал что-то на своём языке и улетел в лес до самого вечера. Видно, и сам понял, что поступил неладно.
И всё-таки я поймала своих махаонов. Огромные, синие, они и сейчас украшают мою коллекцию. Но как они мне достались — об этом стоит рассказать.В это воскресенье я снова еле отбилась от поездки в гости в Ханьдаохецзе. Василий Львович очень расстраивался, если я оставалась одна.— Обязательно что-нибудь выкинет, — волновался он. — К хунхузам заберётся или с кручи в пропасть слетит. Мало ли что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93