– Я не думала, что ты будешь против, – сказала она. – Я пококетничала с портье, и он дал мне ключ.– Это помогает мне решить одну загадку, над которой я долго бился, – заявил я.– Какую?– Интересуется этот парень девушками или нет. Салли улыбнулась своей широкой, открытой улыбкой. Затем она встала, разгладив юбку и откинув плечи, чтобы я мог убедиться, что тело ее все еще было прекрасным, если я еще в этом сомневался.– Почему ты не поцеловал меня? – спросила Салли.И я обнял ее.Она была такой чудесной в моих объятиях. Впрочем, думаю, Салли была чудесной где угодно.Это было так давно. И сейчас мимолетный поцелуй сначала напомнил нам, как хорошо мы знали друг друга раньше. И прежде чем наше объятие прервалось, мы вспомнили, как давно это было, какими мы были неловкими. Мы сидели друг против друга тогда и не знали, что сказать.Я заговорил первым.– Что, черт возьми, ты здесь делаешь?– Ты такой любезный собеседник. Геллер.– Я известен как дамский угодник. Замечательно снова тебя видеть. Это великолепно. Это ясно без слов.– Нет, не ясно. Скажи еще раз.– Замечательно снова тебя видеть. Великолепно.– Вот так-то лучше, – она приподнялась и снова поцеловала меня – нежно, но быстро. Но это было очень приятно.– Прошло больше пяти лет, Элен. Ее улыбка вдруг стала грустной.– Наверное, – сказала она. – Потому что это было еще тогда, когда все называли меня Элен.Ее настоящее имя было Элен Бек, когда я познакомился с ней в тридцать четвертом. Она наняла меня, чтобы проверить своего поклонника. Я привык называть ее настоящим именем, по крайней мере, иногда. Например, в постели.Она засмеялась. Хотя в этом не было ничего смешного.– Даже моя мать называет меня теперь Салли.– Конечно, ты же известная девушка.– Я уже больше не девушка.– Хватит меня дурачить.– Я женщина, которой за тридцать, Геллер. Только не спрашивай, сколько именно за тридцать.– Ну да, ты уже старая развалина.Ее губы изогнулись в улыбке.– Прекрати. Я... хорошо сохранилась, это моя работа. Но я чувствую себя постаревшей.– Думаю, не только ты.Она не выглядела моложе, во всяком случае, вблизи. Я уверен, что соответствующий грим и освещение делали свое дело: на сцене она все еще была Салли Рэнд, которая стала звездой Всемирной чикагской выставки в тридцать третьем (танец с веерами) и в тридцать четвертом (танец с шарами). Она все еще привлекала к себе внимание, хотя некоторое время не выступала в Чикаго.Так или иначе, Салли не выглядела моложе. Она была очаровательной женщиной, скажем, тридцати пяти лет, которая и выглядит на тридцать пять. По сути дела, одна из странностей, произошедших со мной, когда мне перевалило за тридцать, заключалась в том, что женщины моего возраста казались мне куда более привлекательными, чем молоденькие кокетки.– Почему у тебя пистолет? – спросила она заинтересованно, кивнув на пистолет, который полеживал на моем стуле.– Это длинная история, – ответил я.– Я люблю длинные истории.Я рассказал ей об О'Харе. Не то, что Стенджу: ей я выложил все. Лето, которое мы провели вместе, было нелегким: тогда я на свою беду по самую задницу впутался в дело Диллинджера, и она видела все мои неприятности, во всяком случае, их последствия, приняла все это к сведению. Салли была хорошей хозяйкой, прекрасно готовила и имела отличную интуицию. Она смогла мне помочь вычислить некоторые вещи. Но еще я выяснил, что она была более находчивой, чем я. Очевидно, до сих пор.– Фрэнк Нитти, – проговорила она, покачав головой. – После стольких лет! Ты говорил мне, что собираешься порвать с ним раз и навсегда.Я пожал плечами.– Это его город. Занимаясь своим делом, мне придется время от времени вмешиваться в его дела.– Но на этот раз он вмешался в твои.– Ты мне будешь это говорить? Однажды он сказал мне, что он у меня в долгу. Может, он забыл свой долг. А возможно, он подумал, что я прощаю ему его, не требуя оплаты.Ее огромные глаза сузились.– Так ты подумал, что Нитти послал кого-то сюда, в отель, в твой номер, чтобы... Я еще раз пожал плечами.– Это вполне могло случиться.– Но почему? – спросила она возмущенно. – Почему ты решил, что это возможно?– Я провел с О'Харой последние минуты его жизни. Они могут подумать, что он рассказал мне что-нибудь опасное для них, что-нибудь, о чем я могу сообщить полиции или в газеты.– Но ты ведь уже говорил с капитаном Стенджем? И ничего не рассказал ему!– Да. Туббо Гилберт увидит отчет Стенджа и сообщит Компании, что я либо ничего не знаю, либо предпочитаю помалкивать. А из утренних газет они узнают, что я не делал никаких заявлений в печати. Так что если мне удастся продержаться эту ночь, со мной, возможно, все будет в порядке.Салли взяла меня под руку и села очень близко ко мне.– А мы просто останемся вдвоем в этой маленькой уютной квартирке – лишь ты и я. Ты уже поужинал?– Нет.– Я уже проверила твой холодильник. У тебяесть только яйца, пиво и полбуханки хлеба. Здесь есть какая-нибудь ночная лавка, чтобы я могла незаметно выскользнуть и...– Знаешь, Элен, чего бы я хотел? Помнишь, какие завтраки ты мне готовила? Никто не умеет приготовить омлет вкуснее, чем Салли Рэнд.– Ты прав. Конечно, это не совсем то, чем я знаменита, но ты прав.Вскоре Салли подала на стол большую пышную яичницу: половину она положила мне, половину – себе, причем моя половина оказалась большей. Она поджарила хлеб и даже умудрилась выкопать откуда-то немного масла. Мы попивали пиво из стаканов. Это было прекрасно.Мы уже почти поели, когда я ее спросил:– Элен, черт возьми, а что ты тут делаешь? Я видел твои сумки возле спальни, когда вошел.Салли продолжала есть. Помолчав, дожевывая кусок омлета, она произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106