Они обе, Триция и Пруденс, ужаснулись, если бы узнали, как отчаянно он, в действительности, хотел развратить ее.
Пруденс склонила голову и продолжила:
— Я хотела встретиться с вами, милорд…
— Себастьян, — поправил он.
— И заверить вас, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы не быть обузой вам и тете после того, как вы поженитесь. Не знаю, говорила ли вам тетя об этом, но я могу неплохо вести детальные отчеты по домашнему хозяйству. Я могу вникать во все скучные детали управления таким большим имением, как «Липовая аллея», освободив ваше с Трицией время для посещения балов, охот и других светских развлечений, которые вы выберете для своего увеселения. Я немного стыжусь, что не имею определенного авторитета у слуг, но, к счастью, они обожают Трицию, и даже ленивые будут выполнять все распоряжения, сделанные ею или от ее имени.
Себастьян молча смотрел на девушку, ошеломленный ее просьбой.
— Я также неплохо вышиваю. Я могу выполнять несложную починку одежды, чтобы избавить вас от необходимости нанимать для этого швею.
Себастьян хотел остановить ее, пока она не обратилась с просьбой о должности горничной, но достоинство, с которым Пруденс произносила свою речь, удерживало его в молчании. Он гадал, что бы она ответила, если бы он предложил ей положение своей любовницы? Но, нет. Это было бы слишком жестоко. И слишком мало и для него, и для нее.
Голос девушки дрогнул.
— Я могу даже заниматься легкой уборкой и чисткой, если вы пожелаете.
— Чего? Моих пистолетов?
Слова вырвались прежде, чем он осознал смысл сказанного. Пруденс подняла голову. Ее широко раскрытые глаза упрекали Себастьяна за столь неуместную шутку. Пальцы девушки нервно теребили ткань юбки.
— «Липовая аллея» — единственный дом, который я знаю. Моя тетя была настолько добра, что взяла меня к себе после того, как мой отец, — Пруденс замолчала, подбирая слова, — взорвался.
Ее неловкость причиняла ему боль. Себастьян откинулся на спинку стула и спросил:
— А как насчет поклонников, Пруденс? Разве тебе не хотелось когда-нибудь выйти замуж?
Девушка холодно ответила. В ее тихих словах не было и следа жалости к себе.
— Мне двадцать лет. Я получила два отдельных предложения о замужестве в своей жизни. В течение пяти минут мне удалось разубедить обоих мужчин в том, что они любят меня. Если бы они действительно любили меня, я бы не могла даже поколебать их уверенность в своих чувствах ко мне.
Такая явная несправедливость в собственной оценке и обреченность, с которой были сказаны последние слова, неприятно поразили Себастьяна и заставили болезненно сжаться его сердце.
— И тебя устраивает та жизнь, которую ты для себя выбираешь? Ни мужа, ни своего дома, ни детей.
Девушка смущенно улыбнулась.
— Должна признаться, что я люблю детей. Однажды я надеялась иметь своих собственных.
Себастьян поднялся и подошел к окну, чтобы она не смогла увидеть его лицо и разгадать его желание: вложить в нее своего будущего ребенка. Он сжал руками край подоконника и уставился за окно невидящим взглядом, не замечая красоты ясного летнего утра.
Голос Себастьяна был резче обычного, когда он заговорил:
— Вам не нужно беспокоиться, мисс Уолкер. «Липовая аллея» будет вашим домом столько, сколько вы пожелаете.
Он услышал шелест юбок, но не решился обернуться к ней.
— Благодарю вас, сэр. Уверяю вас, вы не пожалеете.
Позади него с тихим стуком закрылась дверь в библиотеку. Себастьян прижался лбом к теплому стеклу, сбитый с толку всем тем, что произошло. Он пришел в библиотеку, чтобы просьбами, убеждением или даже угрозами получить от Пруденс согласие не выдавать его властям. А закончилось все тем, что девушка сама стала умолять его, лживого, не стоящего ее мизинца вора и негодяя, о крошечном уголке в своем собственном доме.
Что же она за женщина? И почему он не в силах прекратить думать о ней? Но Себастьян не намерен был сдаваться. Немного удачи и обаяния, и он обязательно раскроет тайну этой женщины.
Себастьян опустил руку в карман и вытащил оттуда шпильки с жемчужинами, которые носил с собой с той самой ночи, когда они встретились. Сжав жемчужину пальцами, он вновь услышал тихий шелест летнего дождя по соломенной крыше.
ГЛАВА 7
Пруденс протиснулась спиной в дверь библиотеки, стараясь одновременно удержать в руках пирог и перелистать страницу книги. Благополучно оказавшись внутри, она закрыла за собой дверь ногой. Тихий храп раздавался в тишине, и от неожиданности девушка застыла. Сердце бешено заколотилось. Когда она повернулась, чтобы уйти, пирог выскользнул из пальцев и упал на полированный паркет.
Себастьян вытянулся в кресле, положив ноги в белых чулках на табурет. Его голова была откинута назад, рот слегка приоткрыт. Книга лежала у него на коленях, сминая аккуратные складки бриджей.
Девушка понимала, что должна отскрести свой пирог с паркета и тихо удалиться. Себастьян Керр скоро будет хозяином этого дома. Если он решил лишить ее уединения в библиотеке в тишине утра, то это было его право. Но золотистые лучи утреннего солнца, заливающие спящего мужчину, казалось, приглашали ее подойти ближе. «Только один взгляд», — пообещала себе Пруденс. Она только удовлетворит свое любопытство по поводу того, что же любит читать знаменитый разбойник.
Сжимая свою книгу под мышкой, девушка шагнула к нему, ослепленная не только солнечным светом.
Безмятежно спящий мужчина был похож на средневекового принца, ожидающего поцелуя, который бы разрушил злые чары. Не сознавая, что делает, Пруденс уже наклонилась вперед, приоткрыв губы. Себастьян пошевелился, и девушка заставила себя мысленно встряхнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126