Они знают, что мы в любую минуту можем выступить против них. Мы слишком долго бездействовали, удовлетворенные нашим местом в мире.
Кассандра широким шагом направилась к двери и исчезла в холле. Джон поспешил за ней.
– Ты что-то слышала? – спросил он.
– Нет, но сейчас услышала достаточно. Пейдж? Пошли.
Я последовала за ней прочь из дома.
ПОНИМАНИЕ
– Я надеюсь, мы уходим потому, что у тебя появилась идея, – сказала я, когда мы шли по улице.
– Он ничего не знает.
– Откуда тебе-то это известно? Ты его ни о чем не спрашивала.
– А чего ты ждала? Что я стану вырывать ему ногти? Мне больше трехсот лет, Пейдж. Я умею делать выводы из поведения вампиров. Джон ничего не знает.
Я оглянулась на дом, который мы только что покинули.
– Пейдж, ты иногда ведешь себя как ребенок – сказала Кассандра. Импульсивный ребенок с излишне развитым чувством собственной неуязвимости. Тебе повезло, что заговор удержал Джона, или мне пришлось бы снова тебя спасать.
– Когда это ты меня спасала? – Я покачала головой, понимая, что меня ловко уводят от темы. – Ладно, забудь. А другие двое? Нам следует остановиться у «Крепостного вала». Посмотрим, удастся ли тебе взять их след…
– Если Джон ничего не знает, то и они ничего не знают.
– Я до сих пор не уверена, что он ничего не знает. Кассандра пробормотала что-то себе под нос и пошла быстрее. Я отстала и достала мобильный телефон. Кассандра бросила взгляд через плечо.
– Я не собираюсь ждать такси здесь, Пейдж. В нескольких кварталах отсюда есть ресторан. Мы позвоним оттуда.
– Я не вызываю такси. Я звоню Аарону.
– Сейчас три часа ночи. Ему совсем не понравится…
– Он просил позвонить после разговора с Джоном, во сколько бы он ни закончился. Заодно узнаем, не выяснил ли он чего-то нового.
Кассандра вырвала телефон у меня из руки.
– Он ничего не выяснил. Аарон провел последние семьдесят лет в Австралии, Пейдж. Вернулся два года назад. Откуда ему что-то знать о нас? О здешних вампирах?
– Он знал про Джона и «Крепостной вал». – Я посмотрела на нее в темноте. – Ты не хочешь, чтобы я расспрашивала других вампиров, так?
– Это смешно, Пейдж. Я отвезла тебя к Аарону. Я привезла тебя сюда. Я нашла Джона…
– Это я поймала Джона. Ты прошла мимо.
– Джон ничего не знает.
– А ты знаешь.
– Нет. – Она встретилась со мной взглядом. – Не знаю.
Я поняла, что она говорит правду. Кассандра ничего не знала… И поэтому мешала мне и огрызалась. Это ее раса, она их представляет. Ей следовало знать и о «Крепостном вале», и о крестовом походе Джона против Кабал-кланов, и о тех, у кого были стычки с Кабал-кланами. Но она не знала, В этом и заключалась проблема.
– Мы с Лукасом справимся, – сказала я более мягким тоном. – Тебе не нужно…
– Нет, мне как раз нужно. Ты была права. Как делегат Совета, я должна помочь решить эту проблему, пока ситуация не ухудшилась. – Она вернула мне мобильный: – Давай. Звони Аарону.
Я покачала головой:
– Это подождет до утра. Давай вернемся в гостиницу и немного поспим.
* * *
Конечно, я хотела не спать, а спланировать следующий шаг. Позвонить Лукасу и выслушать его мнение. Позвонить Аарону и узнать, не удалось ли ему что-то выяснить. Однако больше всего я хотела встряхнуть Кассандру – так, чтобы у нее лязгнули клыки.
Но ничего этого я не сделала. В этот час мне едва ли удалось бы узнать какие-то новости, и со звонками Лукасу и Аарону можно было подождать до утра. Что касается Кассандры… Мне было трудно вызвать у себя состояние праведного гнева. Впервые в жизни, как мне кажется, я поняла Кассандру, или, по крайней мере, какую-то ее часть.
Аарон был прав: Кассандра отключалась. Этим термином сейчас обозначают древний вампирский недуг. Когда вампир начинает отходить от мира – это верный признак того, что его жизнь приближается к концу. Я всегда считала, что подобное происходит преднамеренно. Зная, что у него осталось мало времени, вампир отступает в тень, пытаясь примириться с самим собой.
Если бы я сама узнала, что моя жизнь вот-вот закончится, то кинулась бы в нее с головой, впитывая ее как губка, оставленная приливом на берегу, отступающее море. Проводила бы каждую минуту с теми, кого люблю. Хотя задумчивость вампиров была понятна. Вероятно, им хочется остаться в одиночестве, когда они видят приближение конца и понимают, чего стоило их существование. Даже если они убивают по одному человеку в год, за жизнь набираются сотни жертв. Сотни умерли, чтобы они могли жить. И когда эта жизнь все же подходит к концу, вампиры, вероятно, оглядываются назад и думают о правильности своего выбора.
Я увидела: Кассандра отрицает свое отключение от мира, настойчиво утверждая, что является частью мира в той же мере, как раньше, и поняла – этот процесс, вероятно, столь же спонтанный, как любое другое проявление старения. Я уже говорила, что Кассандру не волнует никто, кроме нее самой, и она всегда была такой. Хотя я уверена, что она никогда не отличалась особым альтруизмом, но будь она всегда такой эгоисткой, как сейчас, ей едва ли предложили бы занять место в Совете. Возможно, по мере старения ей становилось труднее беспокоиться о других – годы и лица сливались и путались, и только она сама и ее жизнь оставались неизменны. Она, наверное, говорила себе, что это на нее не влияет, что она полна жизненных сил и энергии. Могу ли я винить ее за это? Конечно, нет.
А моя мать? Могу ли я винить ее? Она, вероятно, видела, что происходит с Кассандрой. Почему она ничего не сказала? Когда соделегат Кассандры Лоуренс отправился в Европу, входя в последнюю стадию увядания, моей матери следовало настоять на втором делегате от вампиров, более молодом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144