Раз или два Дэвид и Пенни ужинали в ресторане, откуда открывался вид на освещенный лунным светом бассейн, а на террасе тихо звучали любовные филиппинские песни. Но в основном они заказывали еду, и ее приносили прямо в их уютное жилище.
Там они кормили друг друга и дурачились, не желая, чтобы кто-то мог наблюдать за ними.
На обход всего острова требовалось не более часа, и они раз или два предпринимали такое путешествие, останавливаясь во время прогулки, чтобы поплескаться в волнах и поваляться на песке. Дэвид и Пенни плавали, ныряли с аквалангом, любовались потрясающей красотой коралловых рифов, наблюдая за яркими рыбками, мелькавшими в кристально чистой воде. Здесь Пенни впервые встала на водные лыжи. Катером управлял служащий отеля, а Дэвид находился рядом с ней. Поначалу у Пенни ничего не получалось. Дэвид добродушно смеялся над тем, как она выворачивает ноги; совсем весело ему стало, когда Пенни шлепнулась вперед и ее потащило по воде. Чтобы заставить Дэвида перестать смеяться, Пенни даже притворилась, что тонет. Тем не менее к концу дня она уже скользила среди волн, возможно, не так умело, как Дэвид, но довольно уверенно, радуясь своим успехам.
В фонотеке отеля они набрали компакт-дисков и, лежа на улице в гамаке, обнявшись, слушали Баха, Синатру или так любимого Пенни Мендейроса. Иногда они танцевали на террасе, тесно прижавшись Друг к другу, а золотистый диск солнца таял на горизонте, и их медленно окутывала тень, как бы запирая в загадочном мире любви.
В тот памятный вечер, который, как оказалось, стал последним, они взяли в отеле моторную лодку и отправились на соседний остров Манамок, где проживала вместе с семьей молодая девушка Мадлен, обслуживавшая их домик. Мадлен пригласила их потому, что Пенни в отличие от большинства других постояльцев проявила к ней интерес. В честь приезда местные жители устроили маленький праздник со свежевыловленной рыбой, жареным подорожником и сочными плодами манго.
Они сидели под звездами. Пенни расположилась между ног Дэвида и наблюдала, как рыбаки жарят рыбу. Женщины тем временем, распевая песни, разносили гостям тарелки с едой. Они принялись подзадоривать Дэвида и Пенни, требуя, чтобы те подпевали им, но Дэвид так явно фальшивил, что даже местные жители не смогли сдержать улыбок. Пенни, не в силах больше сохранять серьезный вид, тоже засмеялась. В конце праздника поднялся мальчик и запел голосом, который был слаще кокосового ореха и таким же мелодичным, как плеск волн о берег. Слов они не понимали, да это было и не важно: голос настолько проникал в душу, что не у одной только Пенни на щеках появились слезы. Чувствуя, как от переполнявших его эмоций к горлу подступил комок, Дэвид заключил Пенни в объятия. Островитяне улыбались, глядя на них, понимающе и радостно кивали друг другу.
— А вы знаете, что означает Памаликан? — спросила Мадлен, когда они собрались уезжать. — Памаликан, название острова, на котором вы живете?
— Нет, — ответила Пенни.
— Оно означает, что люди возвращаются на этот остров. Так что вы тоже вернетесь.
— Надеюсь, — промолвила Пенни, глядя на Дэвида.
— Вернемся, — тихо произнес он.
Стерлинг позвонил на следующий день, в одиннадцать часов утра. Пенни дома не было, она находилась на другом конце острова и готовила сюрприз. Пенни ужасно боялась нырять в море с высоты, но она знала, что Дэвид очень любит это занятие, а нырять один, без нее, он не хотел. Поэтому Пенни и решила как бы заранее набраться храбрости, а после обеда отправиться нырять вместе с ним. Но когда она вернулась в домик, ей хватило одного взгляда на лицо Дэвида, чтобы понять, что они уже никуда не пойдут.
Сдерживая нервную дрожь. Пенни подошла к Дэвиду, и они крепко обнялись, как бы набираясь сил друг от друга.
— Что он сказал? — прошептала Пенни.
— Что мне пора возвращаться.
— Во Францию?
Дэвид кивнул, и Пенни почувствовала облегчение. Во всяком случае, не в США. Хотя бы пока.
— А Стерлинг сказал, что тебе грозит?
— Нет. Сказал только, что мои адвокаты через пару дней вылетают из Штатов.
— Значит, ты пока не знаешь, какие Габриелла дала показания?
— Пока не знаю.
Когда на следующее утро они прилетели в Ниццу, там, несмотря на яркое солнце, было холодно и сыро. В аэропорту их встречали Пьер и Рут — бывшая редактор «Старк», которую Сильвия прислала приглядывать за делами журнала до возвращения Пенни.
К удивлению Пьера, появившиеся в зале прилета Дэвид и Пенни, одетые в розово-желто-зеленые теплые куртки, купленные в Маниле перед отлетом, оживленно спорили между собой. Оказалось, что пока они ожидали в Париже рейс на Ниццу, Пенни поговорила по телефону с Рут и решила, что через четыре дня она поедет в Нью-Йорк.
— Нет никакой необходимости ехать туда именно тебе, — протестовал Дэвид. — Можешь послать кого-нибудь другого. Ради Бога, ты и так столько натерпелась…
— Ничего, сейчас я в порядке, — возразила Пенни. Она взяла Дэвида за руку, и они через вращающиеся двери двинулись вслед за Пьером и Рут на улицу. — У меня масса дел в Нью-Йорке, которые очень важны для будущего «Нюанса», например, интервью с Люком Плезансом — мы о нем договорились еще до моего бегства. Так что лучше я сама туда поеду.
— Рут, поговори с ней! — взмолился Дэвид. — Скажи ей, что у тебя здесь все под контролем. Интервью может взять Мариель, а ей надо хоть немного отдохнуть и…
— Не вмешивайся. Рут, — оборвала его Пенни и подмигнула коллеге. Они перешли дорогу и направились к машине, но тут Пенни остановилась между двумя гигантскими кактусами, сунула руки под куртку Дэвида и с печальным видом посмотрела ему в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177