Она ничего не сказала, просто стояла — величественная, гневная, высокомерная.
— Мироначальник, люди ждут, — послышался голос Кабаньего Клыка. Он стоял близко ко мне, говорил мне на ухо, и я понял, что давно уже стою тут совершенно неподвижно.
А камень… о боги, камень жег меня нестерпимо. Он был почти раскаленный, чуть ли не сиял, но кроме меня, никто не мог ни видеть его, ни чувствовать. Жар струился по моим жилам, по рукам и ногам, по всему телу, все усиливаясь и усиливаясь, словно требуя разрядки — почти сексуальной в своем напряжении.
Я повернулся, посмотрел на Гекату и прошептал:
— Тебе нужен был Меандр. Ты выбрала его.
Меандр меня услышал. Никто больше, только он, и он рассмеялся с царственным презрением.
— Я сразу все понял. Но ты-то как не догадался?
Солдаты смущенно загомонили — они не понимали, что происходит, а только видели, что их мироначальник мешкает. Как я уже упоминал, нет большей угрозу лидеру, чем намек на его неуверенность.
«Делай, что нужно сделать, и побыстрее! — Внутренний голос убеждал меня, даже подгонял, кричал: — Трус! Дурак! Торопись! Твой враг беспомощен! Делай то, что следует, а не то твоя армия поймет, что ты трус, жулик, тень вожака!»
Ничего хорошего в этом не было. Нерешительность парализовала меня, и я с растущим ужасом понимал, что последствия будут катастрофические. Камень неумолимо требовал своего, безжалостные волны его воли накатывали одна за другой на отмели моего сопротивления. А я, проживший не один год, доверяясь только инстинктам, сейчас, когда все инстинкты велели мне убить стоявшего передо мной беспомощного человека — и Геката говорила то же самое, и Кабаний Клык, и каждый человек в толпе говорил мне то же, — в силу своего противоречивого характера решил делать не то, что мне все говорили.
Вдруг я понял, что рядом со мной есть существо, которое ни разу не солгало мне… ни разу не предало, ни разу не завело в сторону от дороги.
Я повернул голову.
И посмотрел на Морданта, ощущая неуверенность и страх.
Он смотрел на меня, а потом очень медленно, как-то лениво… мне подмигнул.
Совсем как матушка тогда.
И вдруг меч у меня в руке стал совсем легким, а вся сила камня сфокусировалась внутри. Моя нерешительность растаяла, и решимость проявилась и обрела форму. Камень в груди жег так, что я едва мог его терпеть, и Геката как-то это почувствовала, потому что закричала:
— Торопись! Торопись! Давай! Ты должен это сделать! Ты же не такой, как этот дурак Беликоз! Ты не такой, как Меандр! Ты — Невпопад! Ты не станешь жертвовать собой!
— Ты права, — сказал я, резко разворачиваясь и взмахивая мечом, который пронзил тело, рассек плоть и кость, полилась кровь, а из груди всех, кто присутствовал во дворе, вырвался крик изумления.
Геката в смятении смотрела на лезвие, которое прошло сквозь ее тело.
— С другой стороны, — холодно сказал я, — не возражаю, если в жертву будешь принесена ты.
Черная жидкость намочила лиф ее платья. Испуганная, растерянная, Геката принялась стучать кулаками по мечу.
— Нет! Нет, нет, нет! — закричала она.
Я толкнул ручку меча от себя, а толпа вокруг меня хранила молчание.
— Ты ведь не преувеличивала, да? Когда сказала, что испугалась. Испугалась, потому что в этом теле ты слабее обычного. Ты смертна. Тебя можно убить… вот так, например… — Я повернул меч в ее груди, и она взвыла куда как громче.
Голова взорвалась болью, невыносимо жег алмаз, протестуя против того, что произошло, и с каким-то чужим инстинктом, преодолевая сопротивление собственного тела, я уперся ногой в живот Гекаты и толкнул ее изо всех сил. Она соскользнула с меча, схватилась за грудь, как-то комически пытаясь затолкать кровь и внутренности обратно в рану.
Я повернулся и крикнул моим солдатам, застывшим в ужасе:
— Солдаты мои! Эта женщина, леди Кейт, совсем не та, какой кажется!
Вперед шагнул Кабаний Клык, потрясенный не менее, чем остальные.
— Сейчас мне кажется, что эта женщина просто умирает от удара мечом в грудь!
Я оглянулся на Гекату.
— Что касается этого, то да, все почти верно…
И тут я закричал — так громко, что у меня заболело от крика горло, а образы бились в моей голове.
Образы…
Будущее, великое и славное будущее, и Геката обнимает меня, а я стою на помосте, высоко подняв меч, и тысячи солдат маршируют передо мной в безупречном строю, и моя сила превзошла все, о чем я, мог только мечтать, все, что казалось возможным, и глаза — я видел свои глаза — стали черными, нечеловеческими, но при этом вся сила и власть были мои, только мои, и это мне стоило лишь души — совсем малая жертва, потому что мне, честно говоря, нечего было с ней делать.
И вдруг образ дрогнул, как зеркало, в которое попал камень, рассыпался, и мне вроде бы даже почудился звон стекла.
Я упал на колени, хватая ртом воздух и теряя сознание от боли, которую причинял мне алмаз, а Геката смотрела на меня с полным отчаянием, и земля вокруг нее пропитывалась кровью. Рядом с ней был Охлад, он пытался закрыть рану, не понимая, что надо делать, и действуя инстинктивно. Он смотрел на меня в полном замешательстве, желая верить в своего мироначальника, бога, сошедшего на землю, не зная, что настоящее божество умирает у него на руках.
— Невпопад… — с трудом произнесла Геката, в ее горле булькала кровь. — Я… любила тебя…
Несмотря на пронзительную боль, уже охватившую все тело, я прохрипел:
— Ты не меня любила. Ты любила… свою тень.
Она собрала силы, попыталась сесть, отчего кровь потекла обильнее. Охлад беспомощно смотрел на нее, хотел позвать лекаря, но Геката вдруг с прежней силой оттолкнула его от себя. Она встала на четвереньки, подползла ко мне и заговорила, но с каждой фразой ее голос таял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135