— Да, верно! Солнце! Вы ведь не любите солнце, правда, подонки? Вам не нравится чистый свет, который светит на вас — тогда становится видно, какие вы мелкие, гадкие существа! Чувствуете? Смотрите же! — И я указал на горизонт. — Смотрите, совсем скоро, вот-вот по отдаленным равнинам заскользят первые лучи солнца! Но вы и равнины не любите так же, как не любите солнце! Вы ненавидите открытость, потому что сами привыкли жить затаенно, украдкой, тесниться по углам! Вы ненавидите свет, потому что он освещает самые темные закоулки ваших презренных козней! Вы ненавидите тепло, потому что сами холодны и бессердечны! И что, я должен вас бояться? Неужели? — Я решительно захромал вперед и шлепнул ближайшую лошадь. Она попятилась от меня. — Посмотрите на себя! Вы бесполезные, жалкие создания! Вы вызываете страх в других людях, потому что надеетесь — их крики вызовут вой ужаса в ваших несчастных душонках! Но меня вы не обманете! Не сможете меня обмануть! Я единственный человек на этой земле, который знает вам истинную цену, вы, черви! Ничтожества! Подходите! Давайте вместе встретим солнце! Пусть тепло и свет прольются на нас, пусть просторные равнины, где мы с вами оказались, будут полностью освещены! Вы хотите доказать мне, мол, чего-то стоите? Тогда вставайте и делайте то, что каждый день делает каждое существо в этом мире — от самого большого до самого маленького. Встречайте солнце! Приветствуйте его! Приветствуйте, я сказал!
Тени закричали в один голос — жутко, неприятно знакомый — и попятились еще дальше, обескураженные. Я выхватил меч и закричал:
— Ну же, презренные глупые забияки! Посмотрим, из чего вы сделаны!
Они, словно одна большая черная волна, легким движением развернули своих лошадей и ускакали прочь. Я стоял и смотрел им вслед — они, поджав хвосты, бежали, бежали назад в Золотой город. Я смотрел на них до тех пор, пока они не превратились просто в пятнышки, тающие вдали.
Тогда я повалился на землю и начал хохотать, а потом смех сменился слезами и я рыдал, покуда не почувствовал себя совсем опустошенным.
Солнце не вставало, что ничуть меня не удивило. Я понимал, что ехал долго, но не думаю, что провел в пути целую ночь. Однако все это было не важно. Призраки не знали, когда восходит солнце, но их так ужасала сама возможность, что они предпочли убраться с глаз прежде, чем огромный пылающий шар совершит свой ежеутренний выход. Я сидел в пустыне, смотрел на восток и ждал. Я догадался, что Золотой город лежит на востоке, и без всякой особой причины считал такое совпадение несколько забавным.
Так я и сидел там, и через какое-то время стало видно, как над горизонтом начинается восход. В этот момент я понял, что сзади ко мне кто-то подходит. Меня насторожили мерные звуки «цок-цок» — стук лошадиных подков, — но поступь была совсем не такой, как у животных, на которых ездили призраки. Эти предполагали вес и форму. Они были настоящие.
Я обернулся и увидел, что на коне бледном ко мне подъезжает всадник. На нем был длинный черный плащ, капюшон которого закрывал лицо. Всадник подъезжал все ближе и ближе, и я, наклонив голову, следил за его приближением.
— Эй! — наконец окликнул я всадника.
Человек заставил лошадь остановиться в нескольких футах от меня и, перебросив ногу через луку седла, ловко спешился. Занятно, но в тот миг, когда человек слезал с лошади, я понял, кто это.
— А, это ты, — произнес я.
Сброшенный на спину капюшон открыл лицо Шейри с горящими черными глазами. Она смотрела на меня, а я придирчиво рассматривал ее.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил я плетельщицу. — Что-то выглядишь ты неважно.
— Нет-нет, я в полном порядке, — отвечала Шейри. — Ты и не представляешь, что мне пришлось пережить. Не представляешь… О-ох! — У нее сорвался голос. — Но ты узнаешь. О да, ты еще узнаешь.
— Неужели? — вежливо спросил я.
Она кивнула и, сунув руку в складки плаща, вытащила кинжал. Должен сказать, это было впечатляющее оружие. Эфес имел весьма оригинальное изображение скелета в воинских доспехах — кажется, его вырезали из настоящей кости (но была ли это настоящая человеческая кость, сказать не берусь). Кинжал имел длинное, тонкое, суживающееся к концу лезвие, по краю которого шли руны.
— Ты знаешь, что это такое? — спросила Шейри, и я обратил внимание, что голос у нее стал несколько скрипучим.
Я решился высказать предположение:
— Ножик?
— Не просто нож, — отвечала она с какой-то ненормальной гордостью. — Это… это кинжал Вишины. Единственное в мире оружие, которым можно убить того, кого убить нельзя.
Она повертела кинжал в руках так, что лезвие блеснуло в первом утреннем свете. Солнце, однако, еще не поднялось.
— О-о-о да, признаю, — продолжала Шейри, — сначала ты меня обманул. Когда я пронзила тебя копьем, а ты не умер. Я не могла в это поверить. А потом, чтобы выразить свое презрение ко мне, ты меня отпустил…
— Я не презрение хотел выразить… — начал я.
— Молчи! — выкрикнула она, и я тут же примолк. В ее глазах мелькала какая-то горячечная радость. — А потом… потом я узнала о кинжале Вишины. И я поняла, что он должен стать моим… если я хочу пуститься в опасное и ненадежное приключение. Ах да, — едко закончила она, — ты же не хочешь обо всем этом слушать.
Я немного подумал.
— Отчего же, — наконец сказал я. — Хочу.
Шейри от удивления заморгала.
— Ч… ш… что?
— Я хочу послушать твою историю.
Она облизнула пересохшие губы, выпрямилась. Честно говоря, выглядела она сейчас так, словно вот-вот упадет.
— А, поняла. Это просто увертка. Уловка, чтобы обмануть судьбу.
— Нет.
Мне показалось, что я говорю разумные вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135