Конечно, я тут же и упал. Нога зацепилась за какой-то выступ, и я повалился вперед, чудом не выпустив из руки посох. Я упал неудачно, больно ушиб локоть, и мне даже показалось, что боль прошила все тело насквозь, до самых внутренностей. Тьма собиралась вокруг меня, и я шатаясь поднялся на ноги, а боль пронзала тело при каждом движении. Мне не надо было ни видеть, ни ощупывать колени — я и так знал, что они разбиты в кровь. Я всхлипывал, проклинал судьбу, которая занесла меня сюда, в это адское место, и богов, которые повернулись ко мне спиной, да и занимала ли их когда-нибудь моя доля?
И я побежал опять и услышал другие звуки, шепоты, идущие со всех сторон — и спереди, и сзади, и с боков. В воздухе раздавалось «ш-ш-ш», а еще — словно кто-то летел, взмахивая большими крыльями, и что-то прошло прямо сквозь меня. Словно я стоял голый на холодном северном ветру. Ветер проник в мою душу, и я закричал, потому что это было больно и в то же время так чарующе. И вот все кончилось, но появилось что-то другое, и отовсюду раздались голоса, они шептали, кричали мне слова, которых я не мог понять: «Хотиадсюта… хотиадсюта!»
— Помогите! — закричал я, желая только одного — навсегда забыть, что когда-либо входил в подземелье Ба'да'бум.
Я корчился и кричал, а тени неслись сквозь меня, выкрикивая ледяными голосами:
— Запутьапэдам!
Внутренний голос, который столько раз выводил меня из затруднений (а то и заводил в них), пытался внушить мне: «Ты это все представил! Тут ничего нет! Это все в твоем воображении!»
Но разумные мысли тонули в потоке ужаса, затягивающего меня в свою пучину. Я бежал, налетал на стены, спотыкался, пока мне не показалось, что у меня не осталось никаких сил, и все же продолжал бежать.
Тогда я и увидел свет.
В дальнем конце прохода темнота выглядела немного — совсем немного — светлее, чем там, где я стоял. Я смог разглядеть что-то, хотя не понимал, что это такое.
Гул стал еще громче, и мне показалось, что тени стали плотнее, потянулись ко мне, стараясь меня задержать. Хотя, возможно, это усталость не давала мне идти, но я был вне себя и ничего не понимал. Мне уже представлялось, что гул стал очень мощным и даже потихоньку начал материализоваться. Что он превращается еще в одно препятствие, через которое я продираюсь. Я кричал всей грудью — мне казалось, что тело мое потяжелело втрое, а каменистый пол превратился в крутой склон, по которому я взбираюсь. Я споткнулся, с трудом удержался на ногах, а тени хором взвыли — и я вытолкнул свое тело в какую-то большую пещеру.
Здесь пересекалось несколько каменных коридоров, но сама пещера была гораздо больше всех, что я видел. Словно в пещере встретилось большое количество различных дорог, а потом — здесь действительно был свет. Очень скудный, но был. Солнечный свет — тонкие, едва заметные лучи, проникавшие через потолок — такой высокий, что мне его было не разглядеть.
Гул стал оглушительным, он бил в стены, в пол, стучал в моей голове, и у меня не было больше сил стоять. Только посох держал меня, а тени тем временем собирались вокруг. В неполной темноте они словно выросли — или мне так казалось. Они стонали, бранили меня, кидались на меня и винили за то, что оказались в таком положении, винили за свою гибель, за зло, которое им причинили при их жизни, и никогда еще мне не было так страшно. Я пытался отвернуться от них, закрыться, но они были повсюду, просто повсюду.
Инстинктивно я попытался пробраться туда, где посветлее, к неяркому свету, но тени меня не пускали, держали, валили на пол, проникали в меня, как проникает стужа в нутро человека, стараясь заморозить его до смерти.
И в этот момент со мной что-то случилось.
Не знаю, отчего мне пришло такое в голову, наверное, от отчаяния. Этот гул, который сводил меня с ума так, что я ничего не мог делать, не помешал мне собрать последние силы и кинуться в пятно едва заметного света. Там я вытащил из потайного кармана сверкающий алмаз. Я вытянул руку как можно дальше, и камню этого хватило, чтобы поймать луч света, падавший сверху — словно из глаз одного из богов, что наблюдали за мной.
Я толком не знал, чего жду, но никак не мог предполагать того, что случилось дальше. Алмаз, сам по себе источник света, лившегося из его сердцевины, стал обжигающе горячим в моей руке, как только на него упал свет. Он ответил свету так же, как огонь отвечает воздуху. Он с готовностью впитал свет, как голодный ребенок, и тут же рассеял его во все стороны. На дальних стенах заиграла радуга, а в моей голове раздался вой. Нет ничего жутче, чем предсмертные крики тех, кто давно уже умер.
Я вертел камень, наклонял его так и этак, направляя свет всюду, куда доставал мой взгляд, и тени словно попятились. Раздалось злобное шипение, и, хотя в душе я по-прежнему ощущал холод, от которого немело все тело, я понял — только что избежал гораздо более страшной судьбы.
— Прочь! Прочь, ублюдки! Охотники за душами! Я не виноват в том, что с вами случилось, но, во имя богов, я вас уничтожу, подручные демонов! Прочь, я сказал! Прочь! — выкрикивал я изо всех сил.
Вдруг из какого-то коридора на меня надвинулось что-то огромное, более реальное, чем все эти тени, более ужасающее, чем все, что я увидел в этих пещерах.
— Прочь! — заорал я.
Тогда существо заговорило со мной женским голосом, в котором слышалось смущение:
— Невпопад? О боги, что случилось? Да ты посмотри на себя!
— Шейри?
Я едва мог вспомнить ее имя. Словно язык был лишним у меня во рту. Страх пронимал меня, и я забыл о том, что собирался поддерживать надменный и отстраненный вид. Наоборот, я кинулся к Шейри и обнял ее, всхлипывая от только что пережитого ужаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135