Грациозно, но несколько напряженно она
протянула узкую, белую, чуть дрожащую руку, а Влана, уже стоявшая перед
нею на одном колене, склонила голову, отчего ее прямые, блестящие
темно-каштановые волосы почти закрыли ей лицо, осторожно взяла протянутую
руку и приложила ее к своим губам.
Фафхрд порадовался, увидев, что его дама ведет себя вполне достойно в
этой явно необычной, хотя и очаровательной ситуации. Затем, взглянув на
высунувшуюся из-под платья длинную ногу Вланы в красном чулке, он заметил,
что пол повсюду устлан - кое-где в два, а кое-где в три и даже четыре слоя
- плотными циновками, которые привозились в город из восточных земель. Не
успев опомниться, он указал пальцем на Серого Мышелова и провозгласил:
- Ты - похититель циновок! Ковровый вор! И еще - свечной корсар! -
добавил он, имея в виду две серии нераскрытых краж, о которых судачил весь
Ланкмар, когда месяц назад они с Вланой появились в городе.
Мышелов невозмутимо пожал плечами, потом вдруг усмехнулся, его узкие
глаза заблестели, и он, закружившись по комнате в импровизированном танце,
подскочил сзади к Фафхрду, ловко сорвал с его плеч просторный балахон с
капюшоном и длинными рукавами, встряхнул его, аккуратно свернул и положил
на подушку.
После долгой и чуть неловкой паузы девушка в лиловом нервно похлопала
ладонью по кушетке рядом с собою, Влана уселась, но не слишком близко, и
дамы повели тихую беседу, исподволь направляемую Вланой.
Мышелов снял свой серый плащ с капюшоном, кое-как свернул его и
положил рядом с плащом Фафхрда. Затем молодые люди отстегнули мечи, и
Мышелов положил их на свернутую одежду.
Без оружия и неуклюжей одежды оба они сделались вдруг совсем юными: у
обоих были чистые, гладко выбритые лица, оба были изящны, даже Фафхрд,
несмотря на свои мускулистые руки и ноги; длинные золотисто-рыжие волосы
рассыпались у него по спине и плечам, у Мышелова оказались темные кудри с
челкой надо лбом; на одном была коричневая кожаная туника, украшенная
медной проволокой, на другом - короткая куртка из груботканого серого
шелка.
Молодые люди улыбнулись друг другу. Из-за ощущения, что они внезапно
превратились в мальчишек, в их улыбках поначалу сквозило смущение. Мышелов
откашлялся, отвесил, не спуская глаз с Фафхрда, легкий поклон и, плавно
вытянув в сторону золоченой кушетки руку, проговорил, немного запинаясь,
но в общем вполне гладко:
- Добрый мой друг Фафхрд, позволь представить тебя моей принцессе.
Ивриана, дорогая, будь любезна проявить к Фафхрду благосклонность, потому
что сегодня вечером дал бились с ним спина к спине с тремя врагами и
победили.
Чуть ссутулившись, Фафхрд шагнул к сверкающей кушетке и, встав на
колено, как это чуть раньше сделала Влана, свесил перед Иврианой свои
золотисто-рыжие волосы. Нежная ручка, протянутая к нему с виду вполне
уверенно, все же чуть дрожала, как обнаружил Фафхрд, едва коснувшись
тонких пальцев. Он взял ее осторожно, словно она была соткана белым пауком
из шелковой паутинки, едва притронулся к ней губами и пробормотал какие-то
любезности, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.
До него пока еще не дошло, что Мышелов нервничает не меньше, чем он
и, может, даже больше, и молится в душе, чтобы Ивриана не перегнула палку,
играя роль принцессы, не унизила чем-либо гостей; и в самом деле: она
могла внезапно задрожать, или разрыдаться, или броситься к нему либо в
другую комнату, поскольку Фафхрд и Влана были буквально первыми живыми
существами из всех зверей и людей - благородных, свободных или рабов, -
которых Мышелов допустил в роскошное гнездышко, свитое им для своей
аристократической возлюбленной, не считая, правда, двух попугайчиков,
щебетавших в серебряной клетке, которая висела по другую сторону камина.
Несмотря на врожденную проницательность и благоприобретенный цинизм.
Мышелову и в голову не приходило, что отважная и вполне практичная
девушка, четыре луны назад сбежавшая с ним из пыточной камеры своего отца,
стала похожа на куклу только из-за того, что он так очаровательно, но
нелепо с нею нянчился.
Но наконец Ивриана улыбнулась, Фафхрд, осторожно отпустив ее руку,
попятился, и Мышелов, переведя дух, принес два серебряных кубка и две
серебряных кружки, шелковым полотенцем смахнул с них несуществующие
пылинки, вдумчиво выбрал бутылку лилового вина, и вдруг, подмигнув
Северянину, откупорил один из принесенных им кувшинов и налил до краев все
четыре сосуда.
Откашлявшись, он на сей раз без запинки произнес тост.
- За мою самую крупную добычу в Ланкмаре, которую я, хочешь не
хочешь, обязан разделить, - с этим вот здоровым, длинноволосым,
неотесанным варваром!
Досказав тост, он осушил четверть кружки приятно обжигающего вина -
крепленного бренди.
Отпив залпом половину своей кружки, Фафхрд произнес ответный тост:
- За самого хвастливого, маленького и манерного из всех
цивилизованных типов, с которыми мне приходилось делить добычу!
Он одним глотком допил вино и, оскалившись в широченной улыбке,
протянул кружку Мышелову.
Тот налил ему еще, осушил свою кружку и, отставив ее, подошел к
Ивриане и высыпал ей на колени драгоценные камни, забранные им у Фиссифа.
Заняв новое и столь завидное место, они засверкали, словно лужица ртути
всех цветов радуги.
Ивриана отпрянула, чуть было не просыпав камни, однако Влана нежно,
но твердо взяла ее за руку и, сдержав готовый вырваться крик удивления и
восхищения, наклонилась к побледневшей девушке и принялась настойчиво, но
с улыбкой что-то ей нашептывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66