В
желтом свете пламени, прыгавшего за перекошенной черной дверцей, груды эти
изменили свой цвет: они не были больше черными и усеянными огненными
точками, а представляли собою смесь множества цветов - блестящего черного,
темно-коричневого, тошнотворного пурпурно-синего, фиолетового,
бархатисто-черного и белоснежного - груды окровавленной плоти и костей,
алевшие пятнами крови и красных чулок.
Руки и ноги девушек были обглоданы до костей, тела прогрызены до
сердец, но лица остались нетронутыми. И это было страшное зрелище:
сине-фиолетовые трупные пятна, зубы оскалены, глаза вылезли из орбит, все
черты искажены дикой болью. Только все так же сияли черные и каштановые
волосы, да зубы, ослепительно белые зубы.
Не в силах отвести глаз от возлюбленных, друзья, несмотря на
вздымающиеся в них волны ужаса, горя и ярости, заметили вокруг горла
каждой из девушек черную петлю, конец которой, редея, скрывался в
распахнутой двери - две петли ночного смога.
Внезапно пол посреди комнаты с треском просел еще пяди на три, однако
тут же вновь на какое-то время обрел устойчивость.
В воспаленном мозгу каждого из друзей запечатлевались отмеченные
краем глаза подробности: кинжал Вланы с серебряной рукояткой,
пригвоздивший к полу крысу - хищник, очевидно, подошел слишком близко,
прежде чем черный туман сделал свое страшное дело. Кошелек и пояс Вланы
исчезли. Шкатулки из голубой эмали, инкрустированной серебром, куда
Ивриана положила причитающуюся Мышелову долю похищенных драгоценностей,
тоже не было.
Мышелов и Фафхрд подняли друг на друга белые перекошенные лица: кроме
дикой ярости, на них были написаны понимание происшедшего и решимость. Не
было нужды обсуждать с другом, что произошло, когда в резервуаре
Христомило затянулись две черных дымных петли, или почему Сливикин
подскакивал от радости, или что означали слова: "...чтобы сотрапезники
были отделаны как надо", "не забудь про добычу" и "дело, о котором мы
говорили". Фафхрду не было нужды объяснять, зачем он снял с себя балахон с
клобуком или зачем выдернул из пола кинжал Вланы, стряхнул с него крысу и
сунул его за пояс. Мышелову не было нужды говорить, зачем он отыскал с
полдюжины горшочков с лампадным маслом, разбил три из них перед пылающей
печью, потом подумал и засунул остальные в мешок у пояса вместе с
оставшейся растопкой и горшком с плотно завязанным горлом и полным тлеющих
угольев.
Затем, все так же молча, Мышелов обернул руку тряпкой и, сунув ее в
камин, опрокинул печурку вперед, так что та упала дверцей прямо на
пропитанный маслом ковер. Перед камином тут же запрыгали желтые языки
пламени.
Друзья повернулись и бросились к двери. И тут с оглушительным треском
под ними стал проваливаться пол. Отчаянно карабкаясь по вздыбившимся и
заскользившим вниз коврам, друзья добрались до двери, и тут вся комната -
с печью, пылающими циновками, дровами, свечами, золоченой кушеткой, со
всеми столиками, шкатулками и баночками, с немыслимо изуродованными телами
их первых возлюбленных - все это рухнуло в пыльную и затканную путиной
комнату этажом ниже, и пламя не то очистительного, не то погребального
костра взметнулось к небесам.
Друзья кинулись вниз по лестнице, которая оторвалась от стены и
разлетелась в темноте на кусочки, как только они оказались на земле. В
переулок Скелетов им пришлось пробираться через обломки.
Теперь уже узкие, как у ящерицы, языки пламени лизали тьму, вырываясь
из-за ставен мансарды и через забитые окна нижнего этажа. Когда друзья,
несясь во весь дух, добежали до Чумного Подворья, в "Серебряном Угре" уже
вовсю били пожарную тревогу.
Как пули друзья влетели в Гибельный переулок, и тут Мышелов схватил
Фафхрда за руку и силой заставил остановиться. Бранясь на чем свет стоит,
бледный гигант с озверевшим лицом уступил только тогда, когда Мышелов
задыхаясь крикнул:
- Ударов на десять сердца - только чтобы приготовить оружие!
Он выхватил из-за пояса мешок и, крепко держа его за горловину, изо
всех сил ахнул о булыжник мостовой, так что разбились не только бутылки с
маслом, но и горшок с угольями, и через несколько секунд в самом низу
мешка показалось пламя.
Выхватив Скальпель и Серый Прутик, Мышелов с Фафхрдом понеслись
дальше, при этом человечек в сером крутил мешком над головой, чтобы
получше раздуть пламя. Когда друзья перебежали Грошовую и ворвались в Дом
Вора, мешок уже успел превратиться в огненный шар, и Мышелов, высоко
подпрыгнув, зашвырнул его в нишу над дверью.
Находившиеся там стражи заверещали от испуга и боли, оказавшись
жертвами этого столь пламенного вторжения, и никак не сумели помешать двум
нежданным посетителям.
Из дверей в коридор высыпали воры-ученики, которые услышали визг и
топот, но тут же всыпались назад, завидя полыхающее пламя и двух
незнакомцев с лицами демонов, размахивающих длинными блестящими мечами.
Но один тощий подмастерье - лет десяти от роду, не больше -
замешкался. Не знающий жалости Серый Прутик пронзил его насквозь, и
парнишка так и остался лежать с выпученными глазами и ртом, раскрывшимся в
немом крике ужаса и мольбы.
Где-то вдалеке раздался гулкий вой, заунывный и таинственный, от
которого волосы у друзей встали дыбом, и мгновенно все двери в коридоре
захлопнулись, хотя Фафхрд и Мышелов страстно желали, чтобы из них выбежали
стражники, коих они могли бы пощекотать своими мечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66