Спустя две недели Рабухин вернулся из Карлово. Ему удалось связаться с русским командованием. На обратном пути он встретился в Пловдиве и с Иличем.
– Похоже, что после падения Плевена, – сказал он, – турки оставят линию Русе-Шумен и сосредоточат все силы, чтобы воспрепятствовать переходу русских через Стара-Планину.
– Вы думаете, что русские перейдут горы сейчас, зимой? – спросил Грозев.
Немного помолчав, Рабухин ответил:
– Вполне вероятно…
Он сел на постель и, осторожно вынимая какие-то бумаги из-под подкладки пиджака, продолжал:
– Во-первых, наше командование быстро провело перегруппировку войск. Это свидетельствует отнюдь не о зимнем покое. – Положив бумаги под подушку, он посмотрел Грозеву в глаза. – Во-вторых, то, из-за чего меня вызвали в Карлово, говорит о многом. Полковник Артамонов лично интересуется планами обороны Фракии и особенно Пловдива. Турки решили организовать мощную оборону Пловдива, Одрина и Константинополя, даже если нам удастся перейти через Балканы. Цель этого – вынудить нас пойти на переговоры о перемирии.
– А вы считаете, – вскочил возбужденно Грозев, – что, перейдя через Стара-Планину, русские согласятся начать переговоры о перемирии?
– Если турки создадут новые оборонительные пояса и это будет угрожать затягиванием войны, я допускаю такую возможность… Именно поэтому в генеральном штабе в Константинополе разработан подробный план румелийского оборонительного фронта.
– И все же, – заметил Грозев, – мне кажется, что, вступив и в Южную Болгарию, русские не пошли бы на перемирие…
Рабухин улыбнулся.
– Вы неважно разбираетесь в законах войны, – сказал он, покачав головой. – Не забывайте, что мы находимся в тысячах верст от России, и это играет огромную роль в любом отношении.
– Вы думаете, что турки могут организовать стабильную оборону во Фракии?
– Может быть, если успеют перебросить войска с северо-восточного фронта и получить новые подкрепления из Азии. Вероятно, именно такова дислокация по плану румелийской обороны.
Помолчав, он медленно произнес:
– Сейчас самое важное для нас – добраться до этого плана…
– Может, нам на помощь придет Илич? – Грозев вопросительно посмотрел на Рабухина.
– Я говорил с ним об этом, – отозвался русский. – В официальных документах и в дипломатической почте не упоминается о таком плане. Пока полковник Артамонов располагает весьма скудными сведениями. Два экземпляра плана посланы главным командованием в конце октября в Пловдив, чтобы все подготовительные работы согласовывались с ним. Один хранится у Айдер-бега в секретном архиве мютесарифства, а другой взял к себе домой под расписку представитель командования в Пловдиве Амурат-бей. Последнее известно мне от Илича, который узнал об этом совсем случайно.
– Как? – поинтересовался Грозев.
– Из разговора Амурат-бея с Адельбургом в канцелярии консульства.
– Но это означает, что консулу известно содержание плана.
Рабухин отрицательно покачал головой.
– Просто Амурат-бей говорил об опасности пожаров в государственных учреждениях и заметил, что хранит у себя дома один экземпляр наиболее секретных документов.
Грозев умолк, погрузившись в размышления.
– И вы думаете, что это подробный план, включающий всю схему обороны к югу от Стара-Планины? – спросил наконец он.
– Несомненно, – кивнул Рабухин, – это план, о котором известно, что разрабатывался он в течение нескольких месяцев под специальным руководством начальника артиллерии Рашид-паши и командующего инженерным корпусом Мехмед-паши. Или, если необходимо представить вам этих людей под их настоящими именами, – под руководством прусского генерала на турецкой службе Штрекера и генерала Блюма.
– И вы уверены, что один экземпляр плана находится в доме Амурат-бея?
– Да, потому что об этом было сказано совсем случайно, в непринужденной беседе. А такие беседы – самые надежные источники получения секретных сведений.
Немного помолчав, Рабухин продолжал:
– Я попросил Илича разузнать подробности о доме, где живет Амурат-бей, но он сказал, что это какое-то отдельное крыло здания, находящееся под усиленной охраной. Даже если организовать внезапное нападение, используя группу подготовленных людей, почти невозможно проникнуть в дом. К тому же в данном случае такое нападение исключено.
Прислонясь к оконному косяку, Грозев молчал.
– Анатолий Александрович, – медленно проговорил он, – Я попытаюсь узнать все подробно.
– Откуда? – с недоумением взглянул на него Рабухин.
– Из очень надежного источника, – произнес все так же задумчиво Грозев. – Завтра вечером мы будем знать, какие существуют возможности.
Засунув руки в карманы пиджака, Рабухин прошелся взад-вперед по комнате, потом остановился и сказал:
– Если нам удастся заполучить этот план, с военной точки зрения это будет нашим самым крупным успехом здесь…
Потом они снова заговорили о падении Плевена, о вероятности зимнего наступления через горы, о возможных местах введения войск во Фракию, о том, когда, в зависимости от успешных операций, кончится война. Стемнело, но и в полной тьме оба продолжали взволнованно беседовать – оживленно и долго, как давно уже не беседовали.
Дни после ареста Павла Данова и Дончева, после убийства Джумалии и обнаружения турками оружия на складе в Тахтакале были Для Грозева самыми трудными за все время его вынужденного уединения. Это были дни печали и отчаяния.
Падение Плевена явилось искрой, вновь зажегшей его душу огнем надежды. Поэтому сейчас оба не могли заснуть, охваченные радостным возбуждением в предчувствии решающих дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130