2
Грозев отдавал себе отчет в том, что связь с Бухарестом через Одрин будет исключительно трудной, а на первых порах даже невозможной. Значит, нужно принимать решения на месте, в зависимости от конкретных условий. Однако самостоятельные действия в городе необходимо тщательно обдумать и четко разработать. Оружия у них достаточно – осталось еще со времени восстания и хранилось в доме Тырневых. А вот взрывчатки не было. И взять ее неоткуда – мешало то, что торговля взрывчатыми веществами и свинцом, необходимым для брусков, запрещена под страхом смерти. Грозев дважды пытался добиться разрешения на ввоз взрывчатки из Австрии, но каждый раз ему отвечали, что ее можно получить лишь в арсеналах Стамбула. В Турции динамит все еще считался военным артикулом, и любая попытка достать его для других целей сразу же возбуждала подозрение.
Вот почему этот вопрос столь разгоряченно обсуждался в задымленной комнате Бруцева. На собрание пригласили и пономаря нижней церкви Матея Доцева. Он был поверенным в делах комитета, отвечал за литье свечей, что давало ему возможность поддерживать связь с мелкими торговцами и поставщиками из многих городов. Матей поименно знал всех коробейников и контрабандистов, которые могли бы раздобыть взрывчатку, но полностью доверяться этим людям было рискованно.
Бруцев снова стал настаивать на вооруженном нападении на турецкий обоз.
– Да поймите же вы, – убеждал раскрасневшийся семинарист, – нас ведь шестеро. Мы можем напасть на них у постоялого двора Халачева, а потом ищи ветра в поле…
– Уймись, Бруцев, – махнул на него рукой Дончев. – Разве ты не знаешь, что теперь все обозы охраняются… Я уже целый месяц за ними наблюдаю…
– Помнится, Матей говорил, – послышался голос Искро, – что в Татар-Пазарджике, в лавке какого-то Ибрямоглу, продают взрывчатку… Якобы из нее пистоны делают для фейерверков во время байрама.
– Вчера оттуда вернулся мой человек, – отозвался пономарь, – так Ибрямоглу с весны ничего не получал. Даже те запасы, которые у него имелись, и те изъяты…
– Можно сделать другое, – заявил Бруцев, и его черные глаза сверкнули. Он посмотрел сначала на Грозева, потом на других. – Нужно поджечь какой-нибудь обоз. Охрана не посмеет оставаться у телег с взрывчаткой и разбежится. А мы в суматохе сможем взять несколько ящиков динамита.
– А что, и в самом деле, – отозвался Жестянщик, – пожалуй, это самое надежное… – Он умолк, будто хотел послушать мнение остальных.
– Да, можно, – вымолвил Грозев. – Нужно только улучить удобный момент. Дончев утверждает, что обозы с взрывчаткой в последнее время редко проходят через Пловдив.
– Да, – кивнул Дончев, подтверждая сказанное Борисом. – Сейчас все направляется через Хаинбоаз. В Пловдиве осталось всего два склада – большой, у постоялого двора Меджидкьошк, и поменьше – в доме Текалы. По всему видно, оба снабжают армию, и подобраться к ним невозможно. Единственный склад, с которого проходящие войска получают оружие и боеприпасы, это тот, что расположен в маслобойне, у пазарджикской дороги.
– Там очень сильная охрана, – безнадежно махнул рукой Искро.
– Охрана-то сильная, – согласился Дончев, – но туда легче всего пробраться. Коста Калчев в эти минуты сидит в кофейне Караибрагима, чтобы разузнать у турок кое-какие подробности, а в чесальной мастерской, что напротив маслобойни, я оставил Кицу, сестру мою. Она должна понаблюдать, что станут делать турки. Медлить нельзя. Вряд ли сюда еще раз подвезут взрывчатку. Все направляется к Нова-Загоре.
– Хорошо бы уже сейчас определить людей, – предложил Искро, – чтобы мы были готовы, если выдастся удобный момент.
– Кроме того, – спохватился вдруг Дончев, – лучше всего действовать вечером. Тогда в складе остается только помощник офицеров Сабри-чауш, онбашия и двое-трое солдат-носильщиков. Вся охрана снаружи, а в помещении только эти. Офицеры обычно расходятся по кабакам.
– Сколько человек охраны? – поинтересовался Грозев.
– Шесть или семь, – ответил Дончев. – Но всегда поблизости войска…
Снаружи послышались шаги. Матей Доцов вышел. Через несколько минут он вернулся с сестрой Дончева Кицой – худой женщиной с продолговатым лицом, бледным от смущения и спешки.
– Что там на маслобойне? – спросил ее Дончев.
Кица оглядела собравшихся, словно сомневаясь, стоит ли говорить в присутствии стольких людей, и ответила:
– Драгойчо, что служит у них возчиком, сказал, что завтра они уезжают в Пазарджик…
Дончев бросил взгляд на Грозева:
– Нужно действовать… Это наша последняя возможность…
Все зашумели. Искро и Бруцев громко заспорили.
Прибыл и Калчев. Он тоже узнал, что через два дня собираются вывозить склад. Об этом говорили турки в кофейне.
– Надо напасть на них! – решительно заявил Дончев. – Встретим их на дороге в Пазарджик…
– Да поймите же вы, это невозможно! – воскликнул Калчев. – Обоз сопровождают два конных наряда, что стояли лагерем в Каршияке.
Все наперебой принялись предлагать, как лучше поступить. Грозев молчал, сосредоточенно думая о чем-то. Из глубины комнаты на него с надеждой и нетерпением глядел Бруцев. Он любил Грозева именно в такие минуты, когда тот сбрасывал светский лоск, словно змея кожу, и оставался в подлинном своем обличье – хыша-бунтовщика.
Грозев поднял глаза. Они светились решимостью.
– Попробуем, – коротко сказал он, все еще перебирая что-то в уме. – Мне кажется, что сможем…
3
Сабри-чауш сидел, задрав ноги на стол, и наблюдал, как солдаты укладывают в ящики тяжелые гаубичные снаряды. Медные гильзы зловеще поблескивали, будто металл смеялся, издеваясь над людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130