– Движутся к Пловдиву… Выступили еще ночью… Ура-а! – И, пришпорив коня, помчался к дороге.
Прибыв к биваку эскадрона, уланы представили Калчева ротмистру – молодому, сероглазому офицеру. Объяснили, как на него наткнулись. Офицер подробно расспросил его, кто он и откуда. Потом Калчев вручил ему письмо Рабухина.
В палатке ротмистра находился еще один офицер – невысокий, плотный, с энергичными движениями. Ротмистр протянул письмо ему. Тот вскрыл конверт и спокойно прочел. Раза два он поднимал взгляд на Калчева, словно порываясь о чем-то его спросить. Затем сложил письмо, подошел к Калчеву и протянул ему руку.
– Благодарим вас, – сказал он, – еще сегодня мы передадим письмо туда, куда нужно…
Повернувшись к выходу, он позвал:
– Лаврус!..
– Слушаю! – на пороге вырос хорунжий, щелкнул каблуками.
– Отведи господина в палатку Харцева – пусть там пообедает и отдохнет. Он поедет с нами в Пловдив.
Поев и согрев у жаровни замерзшие ноги, Коста Калчев лег на походную койку и прислушался к вечернему шуму вокруг.
Незаметно он заснул. Он не мог сказать, сколько времени спал. Проснулся от призывного звука трубы и топота сотен ног. Стояла глубокая ночь. В свете костров мельками тени людей и повозок. Ржали кони, от их заиндевевших морд поднимался пар.
Мимо палатки прошел Иваненко с седлом на плече.
– Выступаем к Пловдиву… Давай, братушка!.. – крикнул он, глаза его сверкнули в темноте.
Калчев пошел вслед за Иваненко. По утрамбованному снегу среди деревьев в направлении пловдивского шоссе уже двигались первые колонны. Где-то в темноте, за кустарниками, тоже шли солдаты, в биваке ясно слышались их громкие голоса и резкие команды офицеров.
Лаврус – в застегнутой доверху шинели, чисто выбритый, с вызывающе закрученными черными усами – уже сидел верхом на коне. Вид у него был строгий и торжественный. Впереди били барабаны, мимо костров шли колонны.
Калчев молча вскочил на коня рядом с Иваненко, покоренный странной торжественностью, с какой люди отправлялись в бой, в котором многие, быть может, найдут свою смерть.
Когда они в конце колонны проехали мимо бивака, небо на востоке слегка посветлело, голубоватый дым угасающих костров окутывал, словно туман, оставленный бивак.
Оглянувшись, Калчев увидел, что к берегу Марицы со всех сторон направляются колонны, освещенные факелами.
– Будем переходить Марицу… – сказал Иваненко, и Калчев увидел, что его едва пробивающиеся усики заиндевели. Шинель у него тоже была вся в инее, им был припорошен и русый чуб, спадавший на лоб.
Когда миновали редкий сосняк, взгляду их открылась широкая лента Марицы. Еще не рассвело, но в бледном свете занимающегося утра было видно, как над темной поверхностью воды поднимается пар. То, что увидел Калчев на берегу, показалось ему невероятным. Солдаты снимали шинели, брюки и сапоги, скатывали их в узел и, держа его над головой, входили в ледяную воду. Свободной рукой каждый держался за ремень товарища.
Чуть ниже по течению другая цепочка полуголых людей, связанных веревкой, преодолев середину реки, уже поднималась на противоположный берег. Впереди шли крестьяне из Адыкьойя, указывая блюд.
Барабаны умолкли, слышались лишь удары кусков льда, которые несла река. Время от времени раздавался чей-то вскрик, ржание лошади, и снова воцарялась тишина.
Те, кто уже переправился на другую сторону, протянули новые веревки и, держась за них, все больше и больше солдат входило в воду.
К берегу со стороны пловдивского шоссе подъехал драгунский эскадрон. Возглавлял его худой невысокий офицер с бледным мальчишеским лицом.
– Драгуны, – обратился он к всадникам, вставшим полукругом на берегу, – на каждого коня – по одному пехотинцу! Колонной по одному – марш вперед, через реку!..
Возле всадников тотчас появились пехотинцы – те, кто был пониже ростом. Они усаживались на коней позади всадников, держа под мышкой свои узлы.
Лаврус обернулся к своим уланам и тихо, с уважением в голосе произнес:
– Это капитан Александр Петрович Бураго из шестьдесят третьего гвардейского драгунского полка… Безумный смельчак… У Вакарела он открыл нам путь к Ихтиману…
Потом, вспомнив что-то, добавил:
– Его эскадрон находится под личным командованием генерала Гурко…
Драгуны Бураго уже переправляли пехотинцев на другой берег.
Кони тревожно ржали, продвигаясь по воде.
Командовавший переправой полковник, подняв саблю, что-то громко сказал.
– Наш черед! – воскликнул Лаврус, привстав на стременах.
На противоположном берегу первые части уже вступили в бой с противником, шла ожесточенная стрельба.
Эскадрон улан вошел в реку. Где-то посредине ехал разъезд Лавруса.
Калчев почувствовал, как ледяная вода капканом охватила его ноги, боль пронзила до самых костей. На миг перехватило дыхание. Конь ступал по дну осторожно, вода тихо плескалась у его груди. Другие лошади пронзительно ржали.
Вдруг конь Калчева оступился, заскользил передними копытами и присел под водой на задние ноги. Потеряв равновесие, Калчев упал в воду. Почувствовав под ногами дно, выпрямился. Он промок до нитки. Одежда отяжелела. Калчев быстро стащил с себя пальто, течение тут же подхватило его и унесло. Вода ледяным обручем стягивала грудь, Коста чувствовал, что задыхается.
Ему все же удалось сохранить равновесие, и он ухватился за одну из веревок. По ней перебирались на ту сторону пехотинцы. Держась обеими руками за веревку, Калчев осторожно двинулся вперед в ряду пехотинцев. Когда они преодолели середину реки, он оглянулся. За ним шел низенький солдат – усатый, со смуглым, скуластым лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130