– Если на мое имя придет какая-нибудь корреспонденция, будьте добры – перешлите ее Христо Тырневу на его постоялый двор на пазарджикском шоссе!
Наталия встала.
– Как вы поедете в такое неспокойное время? – озабоченно посмотрела она на него.
– Что поделаешь – служба! – пожал плечами Грозев. – Приходится ездить…
– Приготовить вам чего-нибудь на дорогу? И на постоялых дворах, и в гостиницах не пробьетесь из-за военных…
– Не беспокойтесь, ничего не надо… – ответил Грозев. – На вокзале всегда можно перекусить…
Поравнявшись с дверью Жейны, он остановился.
– Хочу с вами попрощаться, – Борис приблизился к ее постели, – и пожелать вам скорейшего выздоровления.
Она смотрела на него своими большими прозрачными глазами. Он почувствовал, что в их глубине затаились смутная детская боль и страдание.
У двери он обернулся, еще раз кивнул ей. Девушка оставалась неподвижной, пока он не скрылся на лестнице. Потом утомленно откинулась на подушку.
Грозев свернул возле мечети Мурада и вышел на торговую улицу.
Поток солдат поредел. Но теперь с чирпанской дороги двигались повозки с амуницией, сундуками, обитыми жестью ящиками, грудами солдатских шинелей. Там и сям виднелись запряженные волами крытые телеги, в которых лежали раненые.
Перед Имаретской мечетью, поднимая тучи пыли, строились запасники.
На них глазела толпа. Люди проталкивались вперед, чтобы лучше видеть. Грозев тоже остановился. Раздалась громкая команда. Строй притих. Улица замерла.
– Хюлуси-паша… Хюлуси-паша… – пронесся шепот среди зрителей.
Заиграл военный оркестр. Грозев увидел седого, немного сутулого турецкого генерала. Он медленно шел вдоль солдатских рядов, приложив два пальца правой руки к феске. Дойдя до конца строя, глухим голосом произнес какое-то приветствие. Несколько сотен глоток хрипло ответили:
– Слава падишаху!.. Слава падишаху!..
Музыка загремела с новой силой. Люди оживленно зашумели. Грозев пошел дальше по направлению к мютесарифству. Отступление турок в последние дни не было бесцельным. Они явно перегруппировывали свои силы.
Перед входом в мютесарифство стоял коренастый сержант. Грозев сказал ему, что в качестве представителя Восточной режии желает поговорить с Амурат-беем. Сержант его пропустил, послав полицейского предупредить адъютанта Амурат-бея.
В здании царил хаос. По коридорам носились офицеры, полицейские в расстегнутых куртках, из одной двери в другую сновали уездные курьеры. И все говорили в полный голос.
Перед кабинетом Амурат-бея было спокойно. Соседние двери были закрыты. В углу коридора за столом сидел адъютант, надписывая маленькие картонные карточки. Заметив Грозева, он встал.
– Пожалуйста, господин, – открыв дверь, он пригласил Грозева войти. – Сейчас у Амурат-бея господин Блэнт… Полагаю, скоро выйдет…
Комната, в которую вошел Грозев, была просторной и светлой.
Возле окон стояли два обитых плюшем стула. Борис сел. Рядом слышались голоса. Блэнт был английским консулом в Одрине. Раз и он находился здесь, значит, положение и в самом деле тревожно. Грозев прислушался. Только сейчас он заметил, что в комнате есть еще одна дверь, ведущая, по-видимому, в кабинет Амурат-бея. Голоса доносились оттуда.
– И в Ямболе, и в Чирпане, и в Казанлыке, – говорил по-турецки чей-то голос, – повсюду одно и то же… Стыд и срам!.. Собирать болгар в мютесарифствах и просить их о защите… – Голос умолк. Произношение было немного резким, гортанным, но турецкий был хорошим, правильным.
– У меня нет таких сведений, – послышался немного погодя голос Амурат-бея. – Я проверю, так ли это… Вероятно, это делается, чтобы защитить жен и детей мусульман…
– Жен и детей… – раздраженно отозвался первый голос. – Себя они хотят защитить, себя… – Голос умолк. Послышались тяжелые шаги по кабинету. – Нет, господин Амурат, это не управление! Чтобы держать людей в подчинении, действительно надо вселять страх… Но страх страху рознь. Нужно, чтобы это был такой страх, который проникает в душу незаметно и живет в ней постоянно, диктуя свою во по… Вам неизвестно это искусство. Если вы что-то делаете, то вызываете ужас. И этим все портите. Самих себя обрекаете на провал… Или же вызываете смех. В Стара-Загоре правитель нагрузил повозки шелком, диванами, разными ненужными предметами из мютесарифства, распорядился поджечь села, а весь скот в уезде оставил русским…
– Ваше превосходительство. – в голосе Амурат-бея слышалось едва сдерживаемое раздражение. – в уезды посланы наши офицеры, порядок будет восстановлен. Временные неурядицы возникают в любой войне…
– Эта война имеет для вас решающий характер, господин полковник. Надеюсь, вы в этом уже успели убедиться…
– Много решающих для Турции моментов имели место еще до этой войны, ваше превосходительство, – произнес прежним тоном Амурат-бей. – Константинопольская конференция, Лондонский протокол, которые вы могли бы предотвратить…
– Видите ли, господин Амурат, – произнес примирительно англичанин, – сейчас не время для этих разговоров. Необходимо действовать. Буду с вами откровенен. Не рассчитывайте на то, что мы и дальше будем вас тащить на своем горбу. Вчера наши корабли вошли в залив Бизика, чтобы защищать Дарданеллы, но они не войдут в Мраморное море, уверяю вас! Поэтому еще сейчас вы должны принять все необходимые меры. Именно вы! Прежде всего следует дать строгие указания уездным правителям в районах, которым угрожают русские. Каждый должен оставаться на своем месте до тех пор, пока в уезде имеется турецкое войско. Из прифронтовых районов необходимо вывести людей и скот, чтобы лишить неприятеля любой поддержки и продовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130