– Твоя вина доказана, приговор вынесен, а последнего слова я тебе не давал. Ибо не люблю пустой болтовни. Конан! Если ты сейчас же не прикончишь его, я тебя перестану уважать. И заберу на серые равнины.
– Конан! – воскликнул Абакомо. – Если поднимешь на меня руку, мои гвардейцы…
– Молчать! – рявкнул отшельник. – Ты заблуждаешься, осужденный. Это уже не твои гвардейцы.
– Мои! Они присягали! Солдат горной гвардии не может нарушить клятву верности! Не бывало еще такого случая!
– Кхи-кхи-хи! – Анунна запрыгал на своем насесте. – Святая простота! Кому они присягали? Кто изобрел больше века назад клятву, которую невозможно нарушить? От кого ее унаследовал твой прапрадед? Все эти годы, кхи-хи, горная гвардия присягала мне! Мне, драному пугалу! Ну-ка, солдатики, скажите, кому вы верны до гроба?
– Тебе, Анунна! – грянула площадь.
Абакомо ошеломленно поглядел на шеренги солдат. Они не шевелились. На него смотрели тысячи равнодушных глаз. Он скользнул перепуганным взором по ярким колышущимся рядам священнослужителей.
– Паства Инанны и Эрешкигали! – возопил он. – Защитите меня!
– Стоять! – взревел отшельник. – Гвардейцы! Убейте на месте любого, кто посмеет шагнуть вперед.
Армейский строй ощетинился оружием.
– Палач! – обратился призрак к Конану, умерив тон. – Что же ты баклуши бьешь, голубчик?
Конан смотрел монарху в глаза. В темные омуты страха. В душу, совершенно растерянную, напрочь сбитую с толку. И поднимал меч.
Позади раздался тяжелый гул – вздох вулкана перед пробуждением. Из омутов выплеснулся страх. Они заполнились изумлением. И радостью. Конан обернулся.
– Это для меня приготовили? – буднично осведомился запоздавший гость из подземного царства, похлопывая по каменному сиденью чудовищной пятерней. – Жестковато. Что ж вы, смертные? Неужто подушек пожалели?
Площадь зачарованно смолкла. Анунна замер на подлокотнике, у него со скрипом отвисла челюсть.
– Ы-ы-охх-хы-ы-ы… – снова зевнул Нергал и пожаловался, протирая глаза. – Нисколечко не выспался.
– О, величайший! – Император Великой Агадеи пал перед ним ниц. – Мы потревожили твой сон! Не гневайся на жалких червей!
– Не гневаться, говоришь? – Нергал поднял сизую лапищу и почесал когтями жуткие жвала. – Ладно, не разгневаюсь, ежели, конечно, ты меня поднял с ложа не ради пустяка. – Он повернул голову вправо и равнодушно констатировал: – Анунна. Ты тоже здесь, старый прохвост.
– Да, повелитель. – Призрак рухнул на четвереньки и подобострастно закивал. – Осчастливь недостойного раба, позволь облизать твои пятки.
Нергал потянулся, поерзал голым задом, поудобнее располагаясь на троне.
– Что скажешь, Анунна? Веска ли у них причина? Не попусту ли разбудили меня?
– Какая там причина, о бесподобнейший! – захихикал потусторонний ябеда. – Блажь одна, жажда острых ощущений.
– Жажда острых ощущений? – Нергал грозно сдвинул брови, в которых смог бы укрыться выводок диких гусей, и посмотрел на Абакомо. А затем снова повернул голову к отшельнику и возмущенно вскричал: – Анунна! Ты лжец!
– Нет, повелитель! – зашатался от страха призрак.
– Как же – нет!? Я же вижу! Мальчик пригласил меня неспроста. Надеется, что я сумею ему помочь.
– О да, величайший! – запинаясь, проговорил Абакомо. – Народу Агадеи нужна твоя помощь.
– Он хочет, чтобы я помог ему покорить мир, – спокойно продолжал Царь Мертвых. – Чтобы я укрепил его народ в вере и посодействовал по части везения. По-моему, это вполне веская причина для вызова божества. С точки зрения смертных, конечно.
– О да, величайший!
– Откуда ж ему знать, – снисходительно произнес Нергал, – что я терпеть не могу попрошаек? – Он топнул слоновьей ногой, да так, что едва не развалился подиум. – Червь, копошащийся во мраке невежества! Ничтожный слизняк, возомнивший себя достойным божественного взора! Доколе ты и тебе подобные будут тревожить мой сладкий сон? Думаешь, ты первый? Думаешь, мало самонадеянных неудачников покарала за дерзость моя рука?!
– Да, повелитель, да! – Анунна вскочил на ноги и запрыгал от восторга. – Накажи его, бесподобный! Чтобы другим неповадно было!
Нергал резко повернул к нему голову, недобро выпятил жвала.
– Знаешь, Анунна, мне только что приснился замечательный сон. Будто ты, дамский угодник и интриган, вдруг ни с того, ни с сего вспомнил своего старого господина и в знак уважения решил принести ему жертву. Признайся: с тех пор, как я лег почивать, ты ведь ни разу не вспомнил обо мне добрым словом.
– Помилуй, обожаемый! Я не забывал тебя ни на миг.
– В самом деле? – Нергал скептически хмыкнул. – Сдается мне, ты лицемеришь, Анунна. Если не забывал, почему скупился на жертвоприношения? За целый век даже плюгавого барашка не зарезал на моем алтаре. – Нергал вздохнул с притворной горечью.
– Но ведь я дал обет, – выкрутился Анунна, – не проливать крови.
– Но сейчас-то ты его нарушил, – возразило чудовище.
– На то была серьезная причина.
– И у тебя серьезная причина! – Нергал недовольно покачал головой. – Каждый снисходителен к себе и беспощаден к другим. Знаешь, Анунна, мне приснилось, будто ты решил принести мне в жертву вкуснейшую птицу. Жирного зеленого попугая по кличке Ияр. Я был так польщен! Где мой вкусный попугай, Анунна? – Последнюю фразу он произнес с угрозой.
– Вот он, о бесподобнейший. – Анунна поднял дрожащую руку. Под ней на медной цепи болтался начисто обглоданный птичий скелет.
– Это Ияр? – Божество недоверчиво уставилось на кости.
– Ияр, – пискнул отшельник.
– Анунна, – с упреком вымолвил Нергал, – ты съел мою жертву.
– Да, господин мой, – пролепетал Анунна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112