Справа
и слева гулко гремели винтовочные выстрелы.
Радость оттого, что все получилось, как было задумано, и особенно вид удир
ающих врагов вытолкнули Ромашкина из траншеи.
Ц Лови их! За мной, ребята!
Он бежал скачками, проваливаясь в глубокий неутоптанный снег, стреляя на
ходу. «Живьем бы, живьем бы взять хоть парочку!» Ц с азартом думал Васили
й, догоняя удирающих. Вот уже совсем рядом один, запаленное дыхание со сви
стом вырывается из его груди Ц не дышит, а стонет от перенапряжения: «Ых!
Ых!»
Ромашкин схватил немца за плечо. Оно оказалось мягким, рукой прощупывала
сь вата. «В разведку пошел, а столько понадевал на себя, вояка!» Ц мысленн
о упрекнул его Василий и ударил автоматом по голове. Уже размахнувшись, у
спел подумать: «Не пробить бы голову, вполсилы надо!» Фашист, взмахнув рук
ами, упал в снег. Но сразу вскочил и бросился на Ромашкина, стремясь схвати
ть за горло скрюченными, растопыренными пальцами. «Когда же он успел рук
авицы сбросить?» Ц удивился Ромашкин и привычным приемом, который много
раз применял на ринге, отбил в сторону руки врага и так же автоматически в
лепил ему увесистый хук в челюсть. Немец крякнул и опрокинулся навзничь.
Василий, будто на ринге, стал отсчитывать про себя: «Раз, два, три… Тьфу, да ч
то я Ц рехнулся?»
Он окинул взглядом место стычки. Все было кончено. Солдаты тянули, держа з
а шиворот, еще двух упирающихся гитлеровцев. Несколько убитых лежали, ут
кнувшись лицом в снег. Человек шесть мелькали вдали. Бирюков стоя, а Махот
кин с колена били по ним одиночными, хлесткими на морозе выстрелами.
Ц Ушли, язви их в душу! Ц сказал Махоткин с досадой и прекратил стрельбу.

Ромашкин кивнул на убитых:
Ц Собирай их, ребята; и давайте быстро в траншею. Сейчас сабантуй начнетс
я! Ц Склонившись к своему пленному, дернул его за рукав: Ц Эй, ауфштеен! Хв
атит прикидываться, не так уж сильно я тебе врезал. Ц И честно признался:
Ц Но врезал все-таки от души! Давай, давай, ауфштеен!
Немец таращил мутные после нокаута глаза, тряс головой, пытаясь смахнуть
одурь, с опаской поглядывал на лейтенанта.
Ц Пошли, форвертс! Ц командовал Ромашкин. Ц Сейчас твои друзья долбит
ь начнут. Теперь твоя жизненка им до феньки. Теперь им важнее убить тебя, ч
тобы не давал сведений. Понял?
Солдаты за руки и за ноги волокли убитых гитлеровцев. Надо оттащить их в с
торону, а при случае и закопать. В боевом охранении были опытные бойцы, зна
ли: чуть потеплеет, и трупы станут разлагаться, тогда не устоишь от смрада
на посту.
В душе каждый гордился своим командиром: «Башковитый, хоть и молоденький
».
Бирюков подвел к взводному еще одного немца и, как бы продолжая недавний
разговор, сказал:
Ц Вот, товарищ лейтенант, может, он и хорошо стреляет, а все же я изловил ег
о.
Ц Молодец, Бирюков, ты как русский медведь, тебя только раскачать надо.
Солдат насупился.
Ц Какой же я медведь? Я человек, красноармеец. У меня дети есть. Они, чай, не
медвежата.
Ц Не обижайся, так обо всех нас, о русских, говорят. И, может, правильно это:
не очень мы поворотливые, долго раскачиваемся, но уж когда встанем на дыб
ы, клочья полетят.
Ц Если в таких смыслах, я согласен. Ц Бирюков улыбнулся.
Пока темно, надо было поспешить с отправкой пленных на НП командира роты.
Днем с ними не выбраться. И от обстрела их нужно сберечь.
Странное дело Ц война. Вот стоят перед Ромашкиным враги. Они хотели убит
ь лейтенанта и двенадцать его солдат. Бели бы им повезло, перебили бы всех
беспощадно. Может быть, одного-двух пощадили, потому что нуждаются в «язы
ках». Но попались сами. И лейтенант Ромашкин, которого они хотели убить, за
ботится, чтобы поскорее увести их от опасности. А сам останется здесь под
обстрелом, и, кто знает, может, его убьют в отместку за этих вот пленных.
Василий по телефону доложил обо всем командиру роты, применяя нехитрый к
од, который вряд ли мог ввести кого-нибудь в заблуждение, но все же имел на
фронте широчайшее распространение:
Ц У меня «у» нет, «р» тоже нет. Пришлите «картошки», «гороха» не надо. Трех
«зеленых карандашей» высылаю в сопровождении двух моих «карандашей».
Ц Давай зеленых немедленно! Ц громко и властно сказал лейтенант Куржа
ков. Он всегда говорил с Ромашкиным громко и властно Ц считал, что так нуж
но, потому что в равном с ним звании занимал должность командира роты…
Первая мина взвыла, забираясь вверх и отфыркиваясь, стала падать на высо
тку боевого охранения. С железным хряском и звоном она разорвалась недал
еко от траншеи. И тут же другие мины замолотили в мерзлую, звонкую землю, б
удто их бросали сверху. Ни выстрелов, ни воя при их приближении в грозе раз
рывов уже не было слышно.
Тяжелые снаряды тоже добили землю. Высотка вздрагивала и гудела от этих
тупых ударов.
Боевое охранение укрылось в своем блиндаже. Все молча курили. Лица казал
ись спокойными, даже безразличными. Когда близко разрывался снаряд, из в
сех щелей между бревнами наката словно опускались грязные тонкие занав
ески. Если же мина или снаряд грохались подальше, из-под бревен Ц там и ту
т Ц текли прозрачные струйки. И хотя солдаты внешне не выказывали беспо
койства, в душе каждый гадал: попадет или нет? И каждый, не веря ни в бога, ни
в черта, не зная ни одной молитвы, все же обращался к какой-то высшей силе, р
обко просил ее: «Пронеси мимо!.. Пронеси!..»

* * *

А в другом блиндаже попросторнее, у стола, сбитого из снарядных ящиков, си
дели командир полка майор Караваев и батальонный комиссар Гарбуз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27