Ему отвели целый лагерн
ый
корпус в котором он разместился вместе с охраной. Берия прибыл в Артек по
здно
ночью. На море был шторм. С треском и грохотом обрушивалась на берег вода,
а
вдалеке, почти за горизонтом чертила зигзаги острая молния. Осколки воды

летели министру прямо в лицо. Он стоял, опираясь на каменные перила балко
на, в
расстегнутой белой рубахе и стаканом коньяка в левой руке, и тугой,
стремительный ветер раздувал легкие министра, как паруса огромного кор
абля.
Всю ночь Берия не спал, буря разрушила сон, и только под утро он задремал,
провалившись в какую-то взвизгивающую черно-красную бездну, а утром ранн
ее
солнце августа ударило министра в переносицу и заставило открыть глаза.
Выйдя
на балкон, он увидел яркое белое солнце, висящее над самой водой. Нежное
голубое небо отражалось в спокойной воде залива. По мачтам крейсера поле
тели
вверх веселые треугольные вымпелы. Уходящая в даль кривая сабля бетонно
го
мола. Какое-то давно похороненное воспоминание всплывало в сознании мин
истра.
Сквозь толщу наслоившихся друг на друга лет, как в волнующемся объемном

зеркале видел он ускользающее контуры воспоминания этого, словно подер
нутые
туманом, плывущим прямо в лицо. Берия оделся и стал медленно спускаться п
о
лестнице. Озаренный солнцем, с движущейся вокруг охраной был он похож на

языческое божество. На самом краю мола, напоминающего кривой ятаган, сто
яла
обращенная к морю лицом маленькая Лилит-Натали. Берия вступил на мол и ко
жаные
подошвы его заскрипели на белом песке. С двух сторон лестнице стояли выс
окие
офицеры охраны, рассматривающие горные склоны и бесконечную перспекти
ву
берега, еще один человек двигался позади метрах в пятнадцати и разглядыв
ал
спину министра. Лилит-Натали стояла на самом краю железобетонного мола с

горсткой камешков в левой руке и изредка бросала их в воду. И когда Берия б
ыл
уже совсем близко от нее, у него почему-то мелькнула совершенно абсурдна
я и
малообъяснимая даже для него самого мысль: "Цветы превратились в камни и

тонут, неинтересные, мертвые камни".
- Доброе утро, - громко произнес министр.
- Доброе утро, - ответила маленькая Лилит и даже не обернулась.
Берия подошел ближе и встал рядом с девочкой. После небольшой паузы Лили
т
бросила в воду маленький камешек.
- Ты из лагеря? - спросил Берия.
- Да.
- Тебе нравится море?
- Да.
- Мне тоже оно нравится. Ночью был сильный шторм. Как тебя зовут?
- Наташа.
- Ты не хочешь поговорить?
- Скажем так, не очень хочу, но я буду отвечать вам, ведь вы старше меня.
- Нет, не надо заставлять себя, можешь молчать.
- Спасибо, - сказала девчушка, и в голосе ее могущественный министр уловил

иронию.
Они стояли рядом и молчали, и вероятно каждый думал о чем-то своем. После
долгого разглядывания моря и паузы длинной, как полярная ночь, заговорил
а
Лилит-Натали.
- Предположим, Вы едете в поезде, и случайный спутник говорит Вам. Что чере
з
два года Вы умрете.
- Как умру? - воскликнул Лаврентий Павлович, растерявшийся от неожиданнос
ти
этой прозвучавшей фразы.
- Вас расстреляют, - ответила Лилит и внимательно с ног до головы оглядела

министра. - Так вот, - продолжала она, - если этот неизвестный скажет Вам
такое, какими будут Ваши действия?
- Я … я постараюсь узнать, кто он такой.
Девочка повернулась к нему спиной и медленно пошла обратно в сторону бер
ега.
Берия провожал ее глазами.
- И напрасно, - громко сказала она, когда уже отошла от министра на нескольк
о
метров.
- Что напрасно? - в свою очередь спросил Берия и двинулся следом.
- Напрасно Ваше желание узнать, кто он такой … ваш случайный попутчик.
- Почему же?
- Потому, что он сказал правду!
Какое-то время министр молчал и смотрел на хрупкие детские лопатки,
шевелящиеся в такт походке на спине Лилит.
- А ты кто такая? Кто ты такая? - неожиданно и зло выкрикнул он.
Лилит-Натали медленно обернулась к нему и негромко сказала: - Я - октябрено
к
Наташа Сироткина.
После этого Берии стало стыдно и он, что бы скрыть смущение, отвернулся к

тихому и гладкому морю, похожему на огромное неровное зеркало.


Глава сороковая.
В середине лета 1959 года Лилит-Натали познакомилась с художником, он догна
л
ее на Кузнецком мосту и, показав удостоверение Мосха, предложил сделать
ее
портрет.
- Портрет, - это хорошо сказала Лилит, только я должна вас предупредить. Он

получится не таким, каким Вы себе его представляете.
- Почему же это не таким? - спросил художник.
- Ну, это долго объяснять, но я согласна. Рисуйте.
Художник был уже не молодым человеком и прославился еще до войны, написа
в
батальное полотно, посвященное финской компании. На этой картине молодц
еватые
красные зуавы с лицами ударников тут и там поражали растерянных финских

стрелков, которые напоминали сильно увеличенных в размерах полевых мыш
ей.
Художник не отставал от века и постоянно иллюстрировал в красках всякие

выдающиеся события: революция в Китае, война в Корее, да мало ли там чего.
Однако лица их он воспроизводил по памяти и по газетным фотографиям, и не

таили они в себе ту необходимую степень достоверности, не таили и все.
Нарисовав нескольких рабочих и работниц, он вдруг понял, что идет по
неправильному пути. Бездуховные, механические физиономии нарисованног
о им
пролетариата стали пугать художника особенно по ночам, когда он, страдая
от
бессонницы, входил в мастерскую, зажигал свет и видел уродливых питекант
ропов
женского и мужского рода, которые пялились на него, не оставляя никакой
надежды на эволюцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55