Он даже кашлять перестал. – А вам, Зинаида Павловна?
– Нет-нет, спасибо… я утром уже пила.
– Ну, как угодно. Было бы предложено.
Директор прохромал на кухню, и оттуда донесся шум электрокофемолки. Сидя на стуле с прямой спиной, завуч теребила на коленях платок.
– По-моему, пора уходить, – прошептала она. – Мы не даем больному прилечь.
Заложив руки за спину, Глеб продолжал рассматривать книги.
– Он не больной, Зинаида Павловна. Он симулянт.
Завуч вздрогнула и покосилась на дверь.
– Что за ахинея, Глеб Михайлович?! Слушать этого не желаю!
Глеб пожал плечами:
– Слушайте, не слушайте – суть не меняется.
– Глеб Михайлович, побойтесь Бога! С чего вдруг такое подозрение?!
И в этот момент из кухни раздался голос директора:
– Глеб Михайлович! Кофе готов, мой свет!
Глеб на мгновение замер, затем губы его искривились в усмешку.
– Шпионы валятся на мелочах, – проговорил он, будто отвечая на вопрос завуча.
Не успела Зинаида Павловна поинтересоваться, при чем здесь шпионы, как директор внес чашечку кофе, источавшего умопомрачительный запах. На пасмурном фоне окна седые волосы Ивана Гавриловича выглядели словно пух одуванчика. Кто бы поверил, что благообразный сей старичок приказал ликвидировать журналистку Самарскую, терроризировал по телефону Дашу и вообще творил черт-те что? “Кофе готов, мой свет!”
Протягивая чашечку Глебу, директор пронзительно посмотрел ему в глаза. Возможно, Иван Гаврилович в тот же миг пожалел, что характерная эта фраза сорвалась с его языка. Ведь он был умный, очень умный. Лицо Глеба, однако, выражало полную безмятежность и наслаждение кофейным ароматом.
– Кстати, Глеб Михайлович… – прохрипел директор и закашлялся, – что-то вы перестали интересоваться нашим фондом.
– Так я ж для вас таланты ищу, – ответил Глеб. – Очки, так сказать, набираю.
– Вот как? Что ж, похвально, весьма похвально.
Глеб поставил пустую чашечку на стол.
– Спасибо, кофе был отменный. Жаль, снотворного сыпанули многовато. Но ничего, это даже придает пикантность.
Директор точно окаменел. Пронзительные глаза его растерянно заметались.
Завуч хихикнула:
– Глеб Михайлович, вы с вашим юмором…
– Ничего себе юмор! – широко улыбнулся Глеб. – Выпиваю, значит, я лошадиную дозу таблеток, засыпаю за рулем, и врезаемся мы с вами, Зинаида Павловна, в памятник Пушкину. Вам это понравится? А вам, Иван Гаврилович? Отвечает ли это вашим планам?
Завуч продолжала смеяться.
– Хватит, Глеб Михайлович… прекратите! А то я с вами не поеду!
Они вышли в прихожую вместе с директором.
– Не беспокойтесь, Зинаида Павловна, – Глеб помог завучу надеть пальто, – на меня снотворное не действует. Яды, кстати, тоже. Со мной что-то другое придумывать надо.
Подавая ему куртку, директор пробормотал:
– Да, дружок, юмор у вас…
– Извращенный, – подсказал Глеб, с усмешкой глянув ему в глаза. – Что поделаешь… Поправляйтесь, мой свет.
Выходя, они нос к носу столкнулись с географичкой. Она собиралась нажать кнопку звонка и от растерянности смогла лишь вымолвить:
– Ах, это вы…
Глеб насмешливо поклонился:
– Извини, засиделись. Кофе превосходный, рекомендую. Веди себя хорошо, Иван Гаврилович и тебя угостит.
Заходя вместе с Глебом в лифт, завуч сухо произнесла:
– До понедельника, Галина Даниловна. То есть до вторника.
Лифт уехал вниз.
Директор стоял на пороге квартиры.
– Ну, долго мне ждать?
Географичка замешкалась.
– Так и знала, что наткнусь на них! – воскликнула она в досаде.
– И что здесь особенного? – пожал плечами директор. – Они пришли проведать больного и встретили в дверях коллегу. Большое дело.
Географичка оперлась о дверной косяк.
– Зачем звал?
– С женским днем поздравить! – Иван Гаврилович ухватил ее за шиворот, мощным рывком втянул в прихожую и захлопнул дверь. Он вовсе не был болен, ничуть не хромал, и глубокие морщины на его злобном лице почти разгладились. – Норов свой проявить собралась, пышечка?!
Рот географички искривился от ненависти.
– Чего ты хочешь, белая вошь?! – прошипела она. Директор вновь схватил ее за шиворот, втащил в комнату и швырнул на кушетку. Глаза его налились кровью, затем пожелтели и обесцветились, блестя, как два ледяных осколка. Тело директора удлинилось так, что оскаленная голова замаячила под потолком, и весь он стал быстро таять в клубах тумана, который повалил из ушей его и ноздрей. В течение минуты Иван Гаврилович превратился в клубящегося белого призрака с жуткими ледяными глазами и пульсирующим провалом рта. Географичка, в пальто лежащая на кушетке, застыла от нестерпимого холода и ужаса.
– Чего ты от меня хочешь? – повторила она немеющими губами. – Какой от меня толк? Он ведь в мою сторону и не глядит.
– Делай что велено, тля! – просвистел-прошелестел призрак, и леденящий его голос звучал, казалось, сразу отовсюду. – Будешь повиноваться, в подарок получишь жизнь!
– Но что же я могу? – прошептала Галина.
– А много ли надо? – Белый призрак свернулся вдруг в спираль, резко распрямился и ринулся к ней под одежду. – Быть может, свет мой, – прошелестел он, сдавливая ей грудь холодом, – ты скоро сделаешь телефонный звоночек. Один короткий звонок.
Географичка потеряла сознание.
А когда очнулась, то лежала на кушетке голая, и возле нее участливо суетился директор.
– Ну-ну, Галина Даниловна, ну-ну… Экая вы впечатлительная, – бормотал он, протягивая ей чашечку дымящегося кофе.
Галина присела, взяла чашечку и сделала глоток. Зубы ее мелко стучали о стекло.
Глеб довез завуча до дома, выслушав по дороге нотацию о правилах поведения педагога и о неуместности в его устах некоторых рискованных шуток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153