Надо мчаться в Мытищи. Постой-ка… – Даша сбегала на кухню и вернулась с бумажным свертком. – Я тут бутерброды заготовила, буду кормить тебя по дороге. Что ты так смотришь? Я сделала что-то не так?
– Ты умница, – мягко ответил Глеб, – ты все сделала правильно. Только поеду я один.
Изумрудные Дашины глаза потемнели от обиды.
– Если б у меня были ключи, – запальчиво проговорила она, – я бы заперла твою квартиру и сама уехала!
Глеб удивленно поднял брови. Затем достал из куртки ключ и протянул Даше.
– Дело только за этим? Тогда вперед.
– Спасибо… – Даша повертела ключ на пальце и опустила в карман джинсов. – Ладно, ластик… Но почему я не могу поехать с тобой?! Скажи почему?!
Глеб вздохнул.
– Ты умная девочка. Пожалуйста, приведи хоть один довод, который оправдал бы твою поездку в Мытищи.
– Да сколько угодно!
– Пожалуйста, хоть один.
Даша теребила пакет с бутербродами.
– Можешь сесть на диван? – попросила она вдруг.
– Даш, нет времени, я…
– Всего на минутку. Пожалуйста.
Глеб вошел в комнату и, не снимая куртки, присел на краешек дивана.
– Я весь внимание.
– Сейчас день или ночь? – спросила Даша. Глеб улыбнулся.
– День, родная. Ты это к чему?
– К тому, что ночью я шепчу тебе всякую нежную чепуху, а сейчас день, и мы способны рассуждать холодно и трезво. Так ведь?
– Продолжай.
– Ну так вот… именно днем я говорю тебе, что… дело в том… Послушай, я просто не в состоянии без тебя находиться! Я дышать без тебя не могу – это единственный мой довод!
В полном смятении Глеб встал с дивана.
– Все? – спросил он.
– Да, – тихо ответила Даша. И Глеб потребовал:
– Немедленно скажи “ластик”.
Даша подняла на него широко раскрытые глаза.
– Черта с два!
– Дашка, я очень-очень тебя прошу.
В Дашиных глазах блеснули слезы.
– Ну, если ты так просишь… Фиг с тобой, ластик.
Глеб подошел к ней и взял за плечи.
– Значит, ты стерла все, что говорила до этого.
Даша всхлипнула.
– Стерла так стерла.
– Тогда слушай. Это я не в состоянии без тебя находиться. Это я дышать без тебя не могу, черт меня дери. Я первый это сказал, вот.
Даша улыбнулась сквозь слезы.
– Не слабая речь, – вздохнула она. – И главное, без шпаргалки. Так я еду с тобой в Мытищи?
– Да, будь я проклят.
Даша порывисто обняла его, вручила сверток с бутербродами и бросилась надевать куртку.
В машине Глеб поведал ей об откровениях директора ее бюро. Даша не удивилась.
– Нечто подобное я и предполагала.
– Едва ли, – усомнился Глеб, гоня свой “жигуленок” по Садовому кольцу. – Где орудует Грач, там нити дергает твой дядя. Зачем им это? Никак не постигну их логики. То прыгнут, то отскочат. То грозят, то ластятся. То “хвоста” привесят, то теряют вдруг интерес. Малхасянца из окна выбросили, чтоб не трепал лишнего. А Кашина-то зачем? Чтоб нервы тебе пощекотать?.. Ну, допустим, пощекотали. Дальше-то что? Логично было бы тебя убрать. Но что для них ты с детским твоим расследованием? Что для них я с моей импровизированной буффонадой?.. Нелепо все, непрактично. И суетливо как-то.
– Ну их всех к лешему, – отмахнулась Даша и принялась кормить его бутербродами.
На Ярославском шоссе они попали в пробку. Впереди произошла авария, и колонне застывших машин не видно было конца. Глеб нервно взглянул на часы.
– Вот же увязли! – проговорил он в досаде. – И так на душе кошки скребут…
– Чуть не забыла, – спохватилась Даша. – Илья просил тебе передать, что сегодня дистрибьютор его Алки в каком-то назидательном контексте упомянул о Мангустах и Змеях. Мангусты, по его сведениям, рождаются от ангелов, а Змеи – это духи Тьмы.
Глеба аж перекосило.
– Что за бредятина?
Даша развела руками.
– За что купила.
– Больше этого не покупай. – Глеб опустил стекло и высунул голову наружу. Пробка рассасываться не собиралась. Водитель стоявшей сзади “волги” вышел из машины и отправился вперед на разведку. – Эх, семь бед – один ответ! – махнул рукой Глеб, закрывая окно. – Даш, обними-ка меня крепко, закрой глаза и ничего не бойся!
Не задавая вопросов, Даша сделала, как он велел. И в тот же миг лицо ее обожгло нестерпимым холодом. Возникло ощущение, будто она падает в бесконечную черную пустоту, и сердце остановилось, объятое каким-то первобытным ужасом. И длилось все это одно лишь долгое, невыразимо долгое мгновение.
Открыв глаза, Даша увидала побелевшее лицо Глеба. Он замер, откинувшись на спинку сиденья, и лоб его покрывали капельки пота. “Жигуленок” их оказался в Мытищах, метрах в двадцати от поворота в переулок графини.
– Господи, – Даша дотронулась до щеки Глеба, – ты в порядке?
Глеб слабо ей улыбнулся.
– Восемнадцать секунд… я восстановлюсь… Я не должен был этого делать и не имел права ждать. Которое из этих зол меньшее? – Сделав глубокий вдох, он включил зажигание, и “жигуленок” выехал из просевшего сугроба.
– Сама-то как? – спросил Глеб. – Очень худо было?
Даша прижалась щекой к его плечу.
– Пустяки.
Свернув в переулок графини, они заметили коричневый джип, отъезжающий от ее калитки.
– Дашка, – сказал Глеб, – беда.
Когда они притормозили, коричневый джип уже сворачивал за угол на другом конце переулка. Выскочив из машины, Глеб и Даша бросились к дому графини.
Двери верандочки были распахнуты настежь. На полу отпечаталось несколько влажных следов. Графиня в естественном своем облике лежала на полу у порога комнаты, на месте горла у нее зияла кровавая дыра. Даша издала крик ужаса. Глеб опустился перед графиней на колени, склонился над ее лицом и коснулся сонной артерии. Графиня приоткрыла глаза и взглянула на него, явно не узнавая. Губы ее беззвучно шевельнулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153