«Я все больше интересуюсь созданием нового фронта этим летом». Черчилль ушел от ответа. И вот теперь предстояли новые переговоры.
Молотов вылетел из Москвы в начале последней декады мая. После предварительных переговоров в Лондоне с Черчиллем и Иденом он прибыл в Вашингтон 29 мая 1942 года.
Литвинов без энтузиазма ожидал прибытия Молотова. Когда-то он его знал другим. В 1920 году Молотов приехал из Нижнего Новгорода на сессию ВЦИК. Был он тогда председателем губисполкома. Привез с собой связку тоненьких книжечек – свои стихи, изданные в Нижнем. Молотов попросил сотрудницу Секретариата ВЦИК раздать делегатам книжечки. И все ходил во время перерыва по залу и коридорам, застенчиво улыбался и смотрел, читают ли.
С тех пор прошло много лет. И много событий…
Американцы выполнили требование о секретности переговоров – в газетах не появилось ни строчки. Лишь когда Молотов уехал, в газетах была опубликована фотография: у трапа самолета стоит Молотов, рядом с ним Литвинов, а с другой стороны американские государственные деятели – начальник штаба армии генерал Маршалл, государственный секретарь Хэлл и главнокомандующий американским военно-морским флотом адмирал Кинг.
Переговоры начались в день приезда в Овальном кабинете Белого дома. С американской стороны в переговорах были задействованы военные, в том числе и Эйзенхауэр. Он был тогда мало известен, и Литвинов в своем первом отчете в Москву сообщил, что среди прочих американских генералов в переговорах принимает участие некий генерал Эйзенгоф. Особую активность проявлял адмирал Леги, сухопарый, выше среднего роста человек, в неизменной морской форме. Вокруг Леги группировались силы, стремившиеся сорвать переговоры.
Биограф Рузвельта Р. Шервуд следующим образом описывает начало переговоров: «Молотов прибыл в Белый дом в пятницу 29 мая, около 4 часов дня. В тот же день он имел встречу с президентом, на которой присутствовали Хэлл, Гопкинс, посол Литвинов и два переводчика – Павлов и Семюэл Кросс, профессор славянских языков и литературы Гарвардского университета. Запись этой первой встречи, составленная Кроссом, гласит:
«После обычной церемонии представлений и приветствий Молотов передал добрые пожелания от Сталина, на которые президент ответил сердечной взаимностью. На вопрос президента о здоровье Сталина Молотов ответил, что, хотя его шеф отличается исключительно крепким здоровьем, события последней зимы и весны потребовали от него огромного напряжения сил.
Молотов выразил намерение всесторонне обсудить военное положение. Он подробно говорил о нем с Черчиллем, который не смог дать сколько-нибудь определенного ответа на поднятые Молотовым вопросы, но предложил, чтобы Молотов после своих переговоров с президентом вернулся через Лондон, и тогда в свете вашингтонских переговоров можно будет дать более конкретный ответ…
Президент заметил, что он должен поставить пару вопросов, поднятых государственным департаментом, и что их можно будет обсудить с Молотовым или их обсудят между собой Литвинов и государственный секретарь Хэлл, как будет сочтено более целесообразным.
Президент рассказал о своих планах продолжения переговоров и о намерении принять лиц, сопровождавших Молотова, и летчиков, доставивших его в Америку. Молотов решил провести ночь с пятницы на субботу в Белом доме и удалился под тем предлогом, что хочет отдохнуть, хотя перед обедом он совершил прогулку с Литвиновым, которого, к явному неудовольствию посла, решено было не привлекать к участию в переговорах на следующий день».
Один из ближайших сотрудников президента Рузвельта, Гарри Гопкинс, также сделал запись о беседах Молотова с Рузвельтом. Он завершил ее следующими словами: «Совещание, видимо, не могло дать быстрых результатов, и я высказал предположение, что, возможно, Молотову хочется отдохнуть.
Литвинов в течение всего совещания сидел со скучающим видом, с выражением скепсиса на лице. Он приложил все усилия к тому, чтобы Молотов остановился в «Блейр-Хаузе», но Молотов, очевидно, хотел провести хоть одну ночь в Белом доме…»
30 мая переговоры были продолжены. В беседе с Рузвельтом Молотов поставил вопрос прямо: смогут ли США и Великобритания оттянуть с восточного фронта сорок германских дивизий? Если они смогут это сделать, то Гитлер будет разбит в 1942 году или, по крайней мере, его крах будет предрешен в 1943 году. В противном случае СССР будет продолжать борьбу против Гитлера, по существу, один на один. Советское правительство хотело бы знать, могут ли США сделать что-либо для облегчения борьбы Советского Союза, учитывая, что в 1943 году трудностей для открытия второго фронта будет больше, чем теперь.
Американская сторона, всячески подчеркивая свое желание открыть– второй фронт в 1942 году, ссылалась на различного рода трудности. Прямого ответа Молотов так и не получил.
Во время переговоров с иностранными дипломатами Молотов никогда не преступал сугубо официальных рамок. Эта форма общения сохранилась и в переговорах с Рузвельтом. Шервуд пишет: «Рузвельту никогда не приходилось встречаться с кем-либо, похожим на Молотова. С 1933 по 1939 год Рузвельт поддерживал отношения с Кремлем через Литвинова, который, хотя и является старым большевиком, обладает западным складом ума и понимает знакомый Рузвельту мир».
Впервые встретившись с Молотовым, Рузвельт сразу же заметил разницу между сухим, официальным Молотовым и Литвиновым, с его умением устанавливать контакт с западными дипломатами. Не укрылось от него и отношение Молотова к Литвинову.
Дальнейшие переговоры с Рузвельтом, как свидетельствует В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168