А если идти не в адвокатуру, то и не в следователи же!
Таня слушала его внимательно и советовала что-нибудь неожиданное. Например, учиться петь.
- У вас же сильный голос!
Сама она упорным трудом достигла некоторых успехов по классу рояля. И, кажется, втайне хотела, чтобы и Шумов подвизался в родственной ей области.
- Впрочем, хорошо еще быть врачом. Только необыкновенным. Вот как Бехтерев, например.
Перед Бехтеревым она благоговела. Для этого были свои причины. Однажды, набравшись смелости, она пошла к нему на прием и стала уговаривать его, чтобы он взялся лечить на дому старую актрису, ее родственницу: может быть, больной поможет гипноз. Знаменитый психиатр даже насупился - редко кто решался просить его приехать на дом. Потом посмотрел в Танины детские упрямые глаза и неожиданно для самого себя буркнул:
- Оставьте на всякий случай свой адрес. - И денег не взял: - Учащихся принимаю бесплатно. Вы ведь учащаяся?
На следующий же день он приехал к Кучковым, взял Нину Георгиевну за обе руки, как хороший знакомый, и начал долгий разговор. Не о театре, нет, - о малодушии. Только малодушный человек отказывается от любимого дела, а потом горюет от этого.
- Я люблю театр! - воскликнула она. - Но я же не могу играть...
- Когда у меня начнут дрожать руки от старости и я не буду в состоянии лечить людей, я стану учить других: студентов, молодых врачей. Вы не можете играть, но любимое ваше дело останется с вами - вы можете передать свой опыт...
Он говорил с ней больше часу.
Вероятно, это и был гипноз. Больная постепенно успокаивалась. После четырех визитов профессора в ее состоянии наступило заметное улучшение. Она уже без слез могла встречаться с посторонними.
Недаром Бехтерева называли чудотворцем!
Наконец наступил день, когда Таня привела к ней Григория Шумова. Старуха сразу узнала его и сказала довольно благосклонно:
- Ах, это тот самый молодой человек, которого выгнала моя внучка?
Потом заставила его подробно рассказать, как студенты решили освистать знаменитого певца и что из этого вышло.
И смеялась от души:
- Ах, какие вы все дураки!
Причисленный к сонму дураков, Гриша тем не менее стал охотно бывать в Таниной семье. Иногда, впрочем, она назначала ему "свидания" и на улице или где-нибудь в Летнем саду - "так было интересней", по ее словам.
Некоторое время Шумову казалось, что это действительно интересней.
Скоро, однако, произошел совсем маленький случай, который опять-таки совсем незаметно, но все-таки нарушил непринужденность их отношений.
Как-то раз (они сидели на скамейке в Лермонтовском сквере) Таня спросила Гришу самым невинным тоном:
- Что ж это так медленно развивается наш роман?
- Какой роман?
Таня вдруг страшно покраснела:
- Шуток не понимаете!
- Нет, шутки я понимаю. С вами мне весело. - Он воодушевился. Знаете что? У меня нет сестер. Может быть, потому я и рос грубияном. А вы мне - ну как сестра, честное слово!
- Онегин какой нашелся! - сердито проговорила Таня и, отвернувшись, начала пристально глядеть на ограду сквера.
- Почему Онегин?
- "Я вас люблю любовью брата"... Смотрите, какой-то субъект делает вам непонятные знаки.
Гриша повернул голову и увидел Персица. Самуил стоял у ограды и действительно обращался к нему с призывными жестами.
Гриша с досадой махнул ему рукой. Персиц понял это по-своему и направился к скамейке, на которой они сидели. Учтиво извинившись перед Таней Кучковой, он сказал:
- Шумов, мне надо тебя на два слова.
- Можешь говорить при ней.
- Я ему - ну как сестра! - патетически произнесла Таня.
- Очень приятно. - Самуил помялся и проговорил нерешительно: - Тебя просят приехать... Ирина Сурмонина просит. Она какой-то сюрприз для тебя приготовила.
- Чепуха. И, кроме того, мне некогда.
- Именно сейчас, в эту минуту, некогда?
- Да. Именно сейчас.
- А несколько, скажем, позже?
- И несколько позже некогда.
- Поезжайте, - вмешалась Таня.
- Здрасте!
- Не "здрасте", а прощайте навсегда, если вы сейчас же не поедете.
Гриша не удержался - широко улыбнулся, как всегда при проявлении Таней диктаторских замашек.
- Поезжайте, говорят вам! - приказала Таня.
- А вы со мной поедете? - не подумавши, спросил Гриша.
- И я поеду! Можно? - обратилась она к Персицу.
- Помилуйте... - пробормотал Самуил.
- Принимаю как приглашение. Едем! Хочется мне посмотреть на нее... как вы ее назвали? Сурмонину. Едем!
Она поднялась и быстро пошла к выходу. Гриша зашагал следом, хорошо сознавая, что этого делать не следовало бы. Идиотизм какой-то.
Идиотизм положения стал очевидным, когда дверь в квартире Ирины Сурмониной закрылась за ними, а Тани в комнате не оказалось - она сбежала.
Сурмонина на этот раз встретила гостей необычайно кротко. Кротость выражалась в том, что она часто-часто мигала длинными ресницами вероятно, считала, что это ей идет.
- Он все-таки уговорил вас приехать? - кивнула она на Самуила Персица.
- Выходит, так, - нехотя ответил Гриша. - Но я на одну минуту только. Некогда мне, я предупредил.
- А вот я сразу же напою вас чаем. С киевским вареньем. После этого вам уже нельзя будет убежать скоропостижно.
- Спасибо. Мне не хочется.
Но Сурмонина уже открыла дверь и позвала:
- Катя! Катерина! Притащи нам чаю.
Гриша нахмурился. Все это из-за Тани. Ребячество какое!
Повернуться и уйти, не говоря лишних слов?
- Сэм устроил мне сцену за то, что я виделась с вами в Гостином дворе.
- Ириночка!
Дверь растворилась, и в комнату вкатился на колесиках покрытый скатертью крохотный столик.
Столик толкала перед собой черноволосая девушка с крахмальной наколкой на голове, в белом переднике с кружевами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108