- Вперед, живо!
С чувством легкой обиды Барятин повернул к Шестой линии.
Когда он уже подходил к углу Среднего, из полуподвала на тротуар выбежала женщина в шляпке, крича исступленно:
- Позор! Позор! Позор!
Ее сразу же окружили прохожие.
Женщина высоко подняла длинную, в виде конуса, бутылку (в таких обычно продавали "Несравненную рябиновую" Шустова) и швырнула ее на тротуар. Осколки стекла звонко брызнули в разные стороны, бурая жидкость разлилась пятнами на снегу.
- Позор!
Барятин узнал курсистку Репникову, с которой он когда-то стоял в очереди за театральными билетами. Шляпка у ней сбилась на сторону, вдоль румяной щеки висела прядь стриженых волос.
Тут же переминался с ноги на ногу и сконфуженно ухмылялся огромный солдат.
- Что тут происходит? - повелительным тоном спросил Барятин.
Ведь это было совсем близко от поста, который ему доверили...
- Позор! - снова воскликнула Репникова. - Этот субъект забрался в винный погреб!
- Да погодите вы, барышня, я вам уже докладал: он отворенный был... Ну, мы и зашли. Теперь, сказывают, все народное.
- Позор! Он хотел вызвать пьяный погром!
- Позвольте-ка, - отстраняя с дороги одной рукой солдата, а другой Репникову, сказал Барятин таким тоном, что все собравшиеся сразу поверили: именно этому студенту с красной повязкой на рукаве и дано право распоряжаться здесь. - Кто открыл винный склад?
- Он отворенный был, - повторил солдат.
Барятин спустился по лесенке в подвал. На него пахнуло крепким винным духом, затхлым запахом плесени. Он задумался - на мгновенье. Что-то надо предпринять. Немедленно.
- Где дворник этого дома? - вернувшись из подвала, властно спросил Барятин и, случайно встретив в толпе восторженно-доверчивый взгляд какого-то паренька, на вид лет шестнадцати, ткнул в него пальцем: - Ну, вот вы! Поищите дворника. Скажите ему, что я велел ему сейчас же прийти сюда. Двоих нужно поставить охранять склад. Станете вы! - приказал он солдату.
- Что вы делаете? - закричала Репникова. - Он же первый украл бутылку!
- Попрошу не вмешиваться в мои распоряжения, - холодно заявил ей Барятин. - Сюда нужно еще одного человека.
- Я могу, - вышел из толпы человек в коротком полупальто и барашковой шапке - с виду рабочий.
- Где работаете? - строго спросил Барятин.
Рабочий взял руки по швам:
- На Семянниковском!
- Становитесь. Вы вдвоем будете отвечать за сохранность винного склада. Остальных прошу идти по своим делам.
Восторженный холодок пробежал по спине Барятина. До чего ж все толково у него выходит! Увидел бы его сейчас Григорий Шумов!
Паренек, важничая, привел испуганного дворника-старичка.
- Кто открыл склад? - требовательно прикрикнул на него Барятин.
- Не могу знать!
- Сейчас же разыщите замок, любой, какой найдется, и навесьте на двери погреба. Эти два товарища будут нести охрану склада.
- Слушаю!
Дворник рысцой побежал исполнять приказание.
Собственноручно навесив принесенный дворником замок и вручив ему ключ со строгим наказом - не давать никому, Барятин пошел наконец на свой пост.
Мороз усилился. Небо было тугое, в свинцовых тучах. Где-то за Невой постреливали.
Промчался к Большому проспекту на предельной скорости грузовик с вооруженными солдатами и рабочими, - над кабиной шофера развевался красный флаг.
Вечером поднялся ветер, угнал к морю тучи, и над высокими крышами города, огненный, яростный, разлился закат.
Барятин прохаживался взад-вперед, воинственно придерживая рукой незаряженную свою винтовку, и все время видел себя как бы со стороны: картина получалась привлекательная. Посмотрел бы на него Григорий Шумов!
41
С минуты ареста у Григория Шумова один только раз тоскливо сжалось сердце - когда ворота тюрьмы закрылись за ним с железным лязгом.
Вот он и в неволе!
По обе стороны ворот под тусклым фонарем стояли часовые в черных шинелях. Один из них огромным ключом стал замыкать ворота.
Околоточный Васильев, судя по всему, бывал здесь не один раз. Привычной рукой он нашарил в полумраке боковую дверь, отворил - Шумов вошел вслед за ним в коридор с низко нависшим потолком, впервые в своей жизни вдохнул тюремный воздух - неимоверно спертый, затхлый, пропитанный каким-то застарелым кислым запахом, до того едким, что с непривычки першило в горле.
Их встретил, звеня связкой ключей, младший надзиратель и повел в канцелярию.
Канцелярия оказалась обыкновенной комнатой, уставленной конторскими столами и шкафами, через застекленные дверцы которых виднелись связки "дел" в коричневых обложках, с тесемками, похожими на шнурки от ботинок. Однако окна в этой комнате были загорожены толстыми решетками.
В этот час в канцелярии был только один чиновник, с хмурым лицом плохо выспавшегося человека, - должно быть, дежурный; при виде вошедших он потянулся, широко зевнул, отчего на глазах его выступили слезы, нехотя взял у околоточного толстую книгу, имевшую вид разносной, что-то черкнул в ней и буркнул сердито:
- Произвести личный обыск.
Околоточный Васильев, козырнув, молча ушел, а тюремный надзиратель подошел к Шумову и сказал почему-то шепотом:
- Раздевайтесь.
Гриша снял шинель.
- Дальше, дальше, - прошептал надзиратель, - до белья.
Он вывернул наизнанку все карманы в одежде Григория Шумова, стараясь, чтобы каждое его движение было видно не перестававшему зевать чиновнику, тщательно ощупал изнутри подошвы ботинок и, отложив в сторону кожаный ремень от брюк, сказал:
- Можете одеваться.
- А пояс? - спросил Гриша.
- Новичок, видно, - кисло усмехнулся чиновник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108