Это Арся-то!
Захватив кто что мог, мы пошли за Ваней. Он сам сразу взвалил себе на плечи мешок с солью. С грузом по камням не больно-то попрыгаешь, и, когда Арся с ящиком за спиной попытался все-таки прыгнуть, ему это дорого обошлось - он поскользнулся и брякнулся вместе с ящиком.
К счастью, упал он на бок и на песок. Ольга звонко расхохоталась. А Иван спокойно спросил:
- Не зашибся?
- Не-е, - сказал Арся смущенно, встал с песка и начал отряхиваться. Потом попросил Славку подбросить ему ящик за спину и упрямо зашагал вперед, но скакать больше не пробовал.
- Дофорсился, - сказал Васька Баландин, - нашел перед кем.
Ольга засмеялась опять, и Иван прикрикнул строго:
- Ольга! Чего регочешь?!
Она фыркнула презрительно и принялась собирать плавник.
"Ох, нелегкая это работа - из болота тащить бегемота", - думал я каждый раз, когда с очередной поклажей, согнувшись в три погибели, тащился вверх.
Да, наверное, не один я так думал. Если в первый раз все бросились разбирать грузы с шутками, смехом, то сейчас только кряхтели да иногда поругивались сквозь зубы. Пот катился с разгоряченных лиц, мы поснимали свои ватники и пальтишки, но от этого было не легче - груз врезался в плечи и спины и даже в мягком мешке или матрасе вдруг появлялись твердые и острые углы. Мне, например, казалось, что на спине у меня вырос горб, как у хорошего верблюда.
И вся эта работа проходила под неумолчный шум прибоя и под вопли и хлопанье крыльев встревоженных нами птиц. От этой музыки заложило уши и ломило в висках. Не знаю уж, из каких сил, скорее всего только на самолюбии, но я держался...
Однако кончилась и эта адова работа, и все мы в изнеможении повалились на землю, вернее, не на землю, а на поросшие кое-где мохом и какой-то неказистой коричневой и бурой растительностью камни. Некоторые, правда, догадались вытащить из груды вещей матрасы, а я как брякнулся на плоский камень, так и не поднялся, пока не позвали ужинать. То есть не позвали, а просто принесли еду к нашему "лежбищу". А носили ее в мисках Ольга со своими братишками - старшему одиннадцать, младшему семь-восемь. Ох, что это была за уха! В жизни своей я не ел ничего вкуснее. Когда только успели приготовить?
- Это Людмила Сергеевна ваша да маманя моя, - охотно ответила на мой вопрос Ольга.
- А добавки можно? - спросил Саня Пустошный.
- Почему не можно? Обязательно даже можно, - ответила Ольга весело, и десяток мисок протянулись ей навстречу.
Наконец все наелись, как говорят, от пуза и снова разлеглись кто где. Я лег на живот и, подперев голову руками, стал лениво обозревать окрестности. Честно скажу, приятного было мало. Голая каменистая, довольно ровная площадка с разбросанными там и сям валунами, вдали - снежные шапки гор, неподалеку в небольшой лощинке - приземистая изба, а рядом еще одна избушка поменьше, да бесконечное кружение птиц и привычный уже тускловатый оранжевый шар полярного солнца. И пожалуй, только синее, играющее переливами море скрашивало эту не очень-то приветливую картину.
Отдыхали мы недолго. Подошли отец и сын Прилучные.
- Заморились? - сочувственно спросил старший. - Однако, робятки, ишшо дна работенка есть: палатки ставить. Не на воле же ночевать. - Он осмотрел горизонт, и, видимо, что-то ему не понравилось. - Гляди, как бы ветер не взялся, вон горы-то как куриться зачали.
Мы с опаской посмотрели на горы: они и верно как будто курились мелкие, разорванные и разбросанные, светлые облака ходили вокруг вершин в медленном хороводе.
Кряхтя и чертыхаясь, ребята начали подниматься.
До чего же неподдающимися и тяжелыми оказались эти огромные зеленые брезентовые воинские палатки. Колья и крючья никак не хотели вбиваться в каменную землю, брезент то и дело вырывался из рук под редкими, но сильными порывами ветра, а ветер, будто нарочно, издевался над нами: тихо, тихо, а как только возьмешься за край палатки, он тут как тут - рванет вдруг, и ты вместе с брезентом летишь в сторону. Веревки-растяжки не желали завязываться - не слушались скрюченные пальцы.
Видно, у Людмилы Сергеевны и правда был хороший опыт в таких делах она не только подсказывала, что надо делать, но и сама работала с нами и первая смешно запевала: "Эй, ухнем, эх, крякнем, эх, зеленая сама пошла". И мы ухали, крякали, и тянули, и сопели, и стонали.
Но вот они стоят как вкопанные, наши миленькие, зелененькие. И ветер сразу стих, только слегка пошевеливал брезентовые стенки да мелкой рябью пробегал по крышам.
- Все! - отчаянно крикнул Арся и кинулся - откуда прыть взялась - в открытую палатку.
- Ур-ра! - прохрипели мы шепотом и, кто согнувшись пополам, а кто и на четвереньках, толкаясь и суетясь, поползли за ним. И повалились в палатке чуть ли не друг на друга.
- Не-елюдимо на-а-аше мо-ре, де-ень и но-очь шумит оно-о! - затянул вдруг Славка-одессит.
- В ро-оково-ом его-о про-о-сторе много бед погре-е-бено, подхватило еще несколько голосов.
- Совсем тронулись, - мрачно сказал Саня Пустошный.
А за пологом стояла Людмила Сергеевна и смеялась.
- Ребятки, - сказала она, - а ведь еще не все.
- Что еще? - с ужасом спросил я.
- Не на камнях же вам спать, надо койки соорудить.
- Шабаш! - заорал Баланда. - Никуда я отсюда не двинусь! И на камнях подрыхнем. Не баре какие...
- Н-на м-матрасах, - заплетающимся языком выговорил Боря.
- Пошли, - сказал Антон, с трудом поднимаясь.
- А может, на матрасах? - уныло спросил Толик.
- Ну, а дождь? - спросила Людмила Сергеевна. - Подтечет под матрасы...
- Ничего, - бодро сказал Арся, - на солнышке высохнут.
- Ага, - сказал Славка, - а что Ольга скажет?
И хоть смеяться вроде не было сил, - все так и грохнули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64