Юный Зенклишвили любил их созерцать.
В первую же весну у Малхаза пробудилось сильное стремление к музыке. Сын его домохозяина, студент Грузинского политехнического института, был, ко всему прочему, и гитаристом в знаменитом эстрадном оркестре того же института и большую часть времени посвящал музыке, а не книгам. Малхаз долго слушал его упорные экзерсисы и в один прекрасный день выразил желание научиться играть на гитаре.
Каково же было удивление соседей и самого Малхаза, когда спустя всего лишь несколько недель занятий ученик почти не отставал от своего учителя.
Прошло еще немного времени, и молодой самебец настолько овладел гитарой, что товарищи сына домохозяина специально приходили послушать его и даже пригласили его в институтский оркестр.
Унаследованный от отца слух и редкая природная музыкальность проявились, быть может, и позднее, чем следовало, но, как бы то ни было, талант Малхаза раскрылся в полную силу.
Однако он пока что хранил в тайне свое увлечение. Уезжая в деревню, гитару оставлял в Тбилиси, и родителям было совершенно невдомек, что их сын наделен столь замечательным даром.
И Годердзи и Малало узнали об этом лишь тогда, когда однажды за столом очарованный Вахтангом Петровичем и вошедший в азарт кутежа Малхаз потребовал гитару и исполнил увертюру к «Кармен», совершенно покорив и изумив присутствующих.
Но Малхаз не только играл на гитаре. Обладая приятным баритоном, он хорошо пел.
Голос его напоминал отцовский, был такой же звучный и бархатный.
Малхаз выучил несколько цыганских песен и старинных русских романсов и исполнял их так проникновенно и задушевно, что слушатели оставались в полном восторге.
Говорят, аппетит приходит во время еды.
Вскоре Малхаз, желая овладеть искусством пения, начал брать частные уроки у бывшего солиста оперы, который, простившись со сценой, преподавал в консерватории. Разумеется, это удовольствие, так же, как и занятия английским и немецким языками, оплачивалось из щедрого кармана любящего отца. С тех пор Малхаз приобрел большую известность в кругу студенческой молодежи. Юноша приятной наружности, обладающий такими притягательными достоинствами, сделался желанным гостем во многих домах, непременным участником не только импровизированных студенческих пирушек, но и званых обедов и вечеров.
Малхаз приобрел много новых друзей и, домосед по натуре, редко стал бывать дома.
В одном обществе он познакомился с первым заместителем министра строительства объектов легкой промышленности, доктором наук Иполитэ Сабанадзе, заядлым кутилой, которого больше всего на свете заботило, как бы повеселее провести время. Он был охотником хорошо поесть и выпить и готов был день и ночь сидеть за столом.
Иполитэ собрал вокруг себя людей, которые, кроме некоторых знаний по специальности, любили и умели «проводить время», то есть кутить напропалую.
Из этих «приближенных» человек пять-шесть и вправду были прекрасными певцами, и эта группа носила имя «Сабанадзевского ансамбля». Где бы ни кутил Сабанадзе, «ансамбль» всегда был при нем. Погруженный в нирвану сладостных звуков грузинских песен, заместитель министра всякий раз сгорал, как бабочка, в огне удалого грузинского застолья.
Услышав на одном из кутежей игру и пение Малхаза, темпераментный Сабанадзе пришел в неописуемый восторг и тут же решил зачислить юношу в «ансамбль» и сделать его своим сотрудником и сотрапезником.
Желанию Сабанадзе не противился и сам Малхаз: к тому времени он вторично потерпел фиаско с аспирантурой, и ему стало совершенно ясно, что он должен искать какой-то другой путь в жизни.
Однако специальность Малхаза заставила Сабанадзе призадуматься: историк — и вдруг министерство строительства легкой промышленности! Как же быть? Выход подсказал сам Малхаз, сообщив своему благодетелю, что он довольно сносно знает английский и немецкий и может переводить с этих языков.
Сабанадзе от радости был чуть ли не на седьмом небе и сразу же приступил к устройству Малхаза переводчиком.
Заместитель министра, любивший и умевший безотлагательно осуществлять свои решения, сцециально летал в Москву, чтобы получить санкцию на открытие в министерстве сектора информации и, как он говорил, «выбить» штаты для группы переводчиков.
Вскорости дело завершилось: согласно специальному приказу союзного министерства, республиканскому министерству строительства объектов легкой промышленности были выделены пять штатных единиц переводчиков. Руководителем группы был назначен Малхаз Годердзиевич Зенклишвили.
Несмотря на страшную тесноту рабочего помещения министерства, для группы переводчиков были высвобождены две маленькие комнатки на четвертом этаже.
Более четырех лет проработал Малхаз Зенклишвили в министерстве. За эти годы время, проведенное им за кутежами и пирами с Сабанадзе, самое меньшее во сто раз превосходило часы, потраченные на перевод специальной литературы.
В комнатки, выделенные для группы переводчиков, он заглядывал всего лишь несколько раз. Поскольку эта группа непосредственно подчинялась дервому заместителю министра, никто не смел им и слова сказать.
Да не только что руководителя группы, никого из рядовых ее сотрудников невозможно было застать на месте. Из четырех сотрудников только один «работал» переводчиком, но, поскольку этот переводчик, вернее, переводчица, знала всего один язык — грузинский, к тому же она была дочерью члена правительства республики, ее не беспокоили, и она являлась лишь в день зарплаты, да и в эти дни не утруждала себя восхождением на четвертый этаж, так как касса находилась на первом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152