Это прямо счастье для них.
Саты-бий вздохнул:
— Все-таки сторонний человек. В семье молодуха нужна.
— Что верно, то верно.— Бегаим, высоко подняв брови, пошутила: — Если вы принимаете в их судьбе такое сердечное участие, вам бы и позаботиться о белом платке для этого дома1.
— Вместо белого платка он позаботился о плетке,— сказал Бай неожиданно для всех и, главное, для Саты-бия, который рассчитывал весь разговор провести обиняками да намеками, чтобы не слишком ему пришлось позориться перед голодранцами.
Саты-бий согнулся, словно от удара, но делать было нечего, приходилось терпеть.
1 Бегаим имеет в виду невестку (вводя молодуху в дом, ей покрывали голову белым платком).
— Да, Баке, это верно, но ведь конь о четырех ногах, да и то спотыкается. Я тогда почти сразу опомнился, собирался просить прощения у аксакалов Асеина и Санджара, но надо было ехать в Кесей, так уж вышло... Мы родичи, нам следует прощать друг другу.— Саты-бий повернулся к Санджару.— Санджаке, я погорячился, вы уж не держите зла...
Санджар не ответил ни слова, только наклонил голову медленно-медленно.
Саты-бий продолжал:
— Надо было вам еще немного потерпеть. Базаке очень уж огорчился. Между родичами такая малость не имеет значения, я сочтусь с ним за скот, который он передал вам, а за все прочее, чем вы поплатились... вот, возьмите.— И Саты-бий бросил перед Санджаром пачку денег, которую давеча вынула из сундучка жена.
Санджар молчал. Молчали и остальные.
Кутуйан обвел всех взглядом и повернулся к Саты-бию.
— И на этом все кончается? — спросил он, насупившись.— Деньги дали — и всему конец?
Саты-бий заметил, что Кутуйан заговорил с ним без уважительного обращения «Саты-бий-ата», заговорил резко и дерзко. Откуда он только взялся, этот смутьян, упрямый сирота, наглец?
— Не о деньгах речь,— сказал Саты-бий вслух.— Речь...
— Вы хотите сказать, что речь о побоях? — перебив его Кутуйан, глаза у мальчика горели.— Избить, не попросить прощения, а потом откупаться деньгами. На них не купишь тех, кто не хочет склонять голову перед вашим высокомерием. Каждый человек, большой или маленький, достоин уважения.
— А-а, вот оно что! — Саты-бий вздернул бороду, лицо у него побледнело.— Да кто ты такой, чтобы разговаривать со мной подобным образом?
— Я вам сказал тогда на джайлоо, что я сын Ормона. Не Ормона-хана... а пастуха из рода дандыбай. И еще я один из тех, кто встретился с вами на дороге.
— По-моему, я только что просил прощения у одного из тех, с кем встретился на дороге. Или как?
— Ошибаетесь. Вы сказали несколько слов и сразу кинули ему деньги. Вот они лежат перед Санджаром-ата.
— Ну и что же? Это возмещение родственнику за убыток. Все по закону, теперь есть такой закон.
— По-другому делается возмещение. А так поступают те, кто путает право и закон.
— Кто это путает?
— Вы!
— Кукен! — перепуганный Санджар ухватил Кутуйана за пуговицу.— Перестань, милый, не надо так. Имей терпение.
Саты-бий сидел, грозно нахмурив брови. Его трясло. Как неудачно все получается сегодня! Он не находит нужных слов... не приходят они ему на ум. Да и не стоит опускаться до разговора с мальчишкой.
Бай слушал равнодушно и головы не поднимал. А Бегаим останавливала взгляд то на Кутуйане, то на Саты-бие, но своего отношения ничем не показывала. Про себя она радовалась за Кутуйана: взрослеет, умнеет сирота, придет время, он еще покажет Саты-бию. Собственно говоря, ей лично Саты-бий ничего худого до сих пор не сделал, обращается к ней всегда любезно, называет «джене», с Баем почтителен... Но ей не нравилась его высокомерная самоуверенность, она терпеть не могла его хитросплетения и тайные козни. Хитрая лиса! И как умеет больно ранить человека — не в открытую, исподтишка.
Кутуйан мог бы еще многое сказать Саты-бию, но Санджар так упрашивал его... Нужно послушаться. И Кутуйан умолк.
Молчал и Саты-бий. В самом деле, не стоило пререкаться со щенком. Так или иначе он в свое время попадет Саты-бию в руки, этого не миновать. Но как бы там ни было, остался у старого хитреца кислый осадок после этого разговора.
5
Верно люди говорят, что с малыми детьми горе, а с большими вдвое. С каждым годом росло беспокойство Мээркан о Кутуйане. Он, правда, не был слишком озорным или дерзким на язык, как, случается, бывают мальчики, не был он и тихоней, который не смеет глаз поднять. Мальчик живой, отзывчивый. Беспокоило Мээркан другое — какая-то не по годам взрослая, уверенная житейская смелость. Что за характер? Ведь не в отца, о нет, ничуть не в отца пошел он характером. В кого же?.. Скорее всего, в деда... да-да, это именно так.
По слухам и воспоминаниям, дед был человек прямодушный, говорил людям правду в глаза, невзирая ни на
богатство, ни на положение. Конечно, родителям приятно, если их сын растет бойким, уверенным в себе, это очень хорошо, но ведь все до какого-то разумного предела. Нужно считаться с обстоятельствами, понимать свое положение и вести себя в соответствии с ним. Кутуйан одинок, молод, совсем еще мальчик. Если он станет поступать как ему заблагорассудится, а влиятельным и знатным это придется не по нутру, что тогда? Они захотят от него отделаться, а на кого ему положиться, кто его спасет от кары? Асеин и Казат? Санджар? Но что они могут? Когда Саты-бий ни за что ни про что избил стариков и ее мальчика, они не посмели противиться. Да, им вернули лошадей и вола, дали денег — и все кончилось.
С того злосчастного базарного дня Мээркан совершенно лишилась покоя. А теперь еще вчерашнее происшествие. Сам Кутуйан ничего о нем не рассказывал, просто отдал Асеину деньги со словами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92