— Ну а ты молодец, хороший парень.
Кутуйан заволновался.
— Это вы хороший человек,— горячо сказал он.— Спасибо, что вступились за меня, и спасибо за то, что к нам пришли. К нам никто не заходит.
Гость с улыбкой протянул ладонь ко лбу Кутуйана, дотронулся и удивленно поднял брови.
— А ты, оказывается, температуришь? Все понятно...
Он запустил руку в карман кителя, достал свернутую в
маленький прямоугольник белую бумажку, развернул и показал Кутуйану какой-то порошок.
— Это лекарство,— объяснил он.— Очень хорошее. Его нужно выпить вместе с горячей водой. Понятно? И все пройдет.
Кутуйан, который не вполне понимал эту полурусскую- полукиргизскую речь, только кивнул.
Гость уже поднялся уходить, и тогда только Мээркан
опомнилась и, развернув завернутую в чистое полотенце лепешку, с поклоном протянула ее гостю на том же полотенце.
— О да! — спохватился гость, который, видимо, не только понимал киргизский язык, но и знал обычаи. Он отломил кусочек лепешки, положил в рот и, как положено, молитвенно провел ладонями по лицу.
Кутуйан все-таки набрался храбрости спросить:
— Простите, пожалуйста, можно узнать, кто вы?
— Я-то? Я доктор. Табиб,— перевел он на киргизский.— По-русски «доктор». В Тынае меня зовут «доктор с бородой». Если что, приезжай. Хорошо?
— Ко-ро-шо,— ответил Кутуйан.
Они с матерью проводили гостя за дверь.
Габдулла, Афанасий, ючянхан...
Все они богаты и спесивы. Только и думают, как бы побольше накопить и тем самым возвыситься над другими людьми. Ничего не скажешь, суровые, жестокие времена, не разбирает судьба, кто голоден, а кто сыт без меры. Одним приходится жить впроголодь, в страхе за завтрашний день, а другие... Взять хотя бы, к примеру, Узбека, сына Бошкоя. Его имя везде, даже и в городе, произносят с почтением: «Узбек!» У него и дом-дворец, и шелковые лавки, и чайханы. Еще, говорят, он держит какие-то «бекселя»1, кто его знает, что это такое. Словом, дела у него идут что надо, со всеми чиновниками и купцами он запросто, на короткой ноге. Разве на такого поднимешь руку?
Кутуйан представлял его себе согбенным старцем. Оказалось, что он молодой, лет тридцати или немного за тридцать.
Хозяин взял Кутуйана с собой, когда поехал к Узбеку— были у них общие дела.
Чайхана с большим помостом. Сидел там и Узбек, и еще какие-то люди. Кутуйан отогнал повозку в сторонку, на берег арыка, где были в ряд привязаны лошади, и подошел поближе к чайхане, остановился возле шашлычников.
Дастархан был богатый, очень богатый, но никто из собравшихся на еду особого внимания не обращал: видно, для этих людей такой достархан не в новость, они сидели разливаясь и лениво отведывали то одного, то другого.
Немного погодя Кутуйан услыхал, как один из гостей, одетый в суконный камзол, обратился к Узбеку:
— Бай, вы собираетесь нынешней осенью отправлять скот в Андижан? Говорят, что там за него дают хорошие деньги.
— Нет.— Узбек не спеша отер платком лицо и шею.— В тех краях, я слышал, неспокойно.
— Пусть туда гонят люди кунту,— пошутил кто-то еще.— Они близко подобрались к тем местам.
— Стало быть,— подхватил Суконный Камзол (так про себя назвал его Кутуйан),— всю выгоду получит Базаркул, а, Сатыке? — Он повернул голову вправо, задавая этот вопрос.
И тогда Кутуйан увидел Саты-бия, которого до этой минуты не замечал. Он знал, что Саты-бий не откочевал в Тогуз- Торо, остался примерно с сорока юртами в прежних местах.
Саты-бий на подначку не пошел, не ответил ни слова, он просто засмеялся вместе с другими. Вместе!
Кутуйан твердо решил, что излишне горячиться не станет. Быстро подошел к самому помосту и сказал — четко, ясно, чтобы всем было слышно:
— Не ради торговли ушли отсюда люди кунту, уважаемый мирза! Одним забота о богатстве, другим — о спасении жизни, знаете такое присловье, мирза? Так вот, племя кунту ушло ради спасения жизни. Говорите о Базаркуле что хотите, но чем виноват весь народ? Народа вы не касайтесь.
Несколько секунд все ошеломленно смотрели на него, и в каждом взгляде был вопрос: кто это?
Саты-бий сразу узнал Кутуйана, но не сказал ему в ответ ни слова.
— Правду говорит этот парень,— произнес Узбек, смерив Кутуйана глазами с головы до ног.— Правду истинную...
Суконный Камзол явно почувствовал себя неловко, однако старался этого не показывать.
— Откуда он только взялся, этот богатырь, который так смело выступает перед вами? — сказал он с усмешкой.
Узбек спросил об этом сам:
— Ты кто такой, братец? Какой твой род?
Кутуйан не оробел:
— Я тоже из племени кунту, бай. Имя мое Кутуйан.
Узбек кивнул головой и промычал что-то неопределенное.
Но Суконный Камзол все не мог успокоиться.
— Пристойнее было бы сказать, что ты щенок, отставший от племени кунту.
Гости захохотали. И Саты-бий тоже.
И снова Кутуйан не полез в карман за словом:
— Щенку какой позор, мирза, если он отстанет от своих по недомыслию и неопытности, а вот старый пес, который мало того что отстал, да еще и тявкает вслед своим, это другое дело.— И он, не поворачивая головы, скосил глаза на Саты- бия.— Добрая собака на щенка не кинется, мирза,— добавил он.
Смех сразу умолк. Суконный Камзол подался вперед:
— Что, что-о?
Узбек остановил его, подняв ладонь: «Тихо, хватит!»
Ничего не понял из этой перепалки только хозяин Кутуйана. Он сидел почти рядом с Узбеком, через человека, и ему, конечно, любопытно было узнать, в чем дело. Наклонился к Узбеку, спросил, тот что-то ответил, но хозяин все-таки повернулся к Кутуйану:
— Что происходит?
Тот, кое-как выговаривая русские слова, попробовал объяснить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92