Гроссман находился в отчаянии. Как я это понял? Нет, он не ругался больше обычного и не заламывал руки. Все было гораздо хуже: он принялся настраивать программу-взломщик, входящую в стандартный комплект офисных программ, а это уже верх дилетантизма! Мне стало и смешно, и грустно. Гроссман догадался, о чем я думаю:
— Не смотрите на меня так. Я сейчас ее модернизирую.
— Ну-ну… Откройте-ка поисковую систему.
— Зачем?
— Наберите там «срочное восстановление утерянных баз данных».
— И что будет?
— Вы что, не знаете, как находить профессиональных хакеров?
— Мы на станции. Откуда здесь взяться хакерам?
— А откуда здесь взялся частный детектив?
— Вам лучше знать, откуда вы взялись, — совсем озлобился Гроссман, — на мою голову, — добавил он одними губами.
После обеда пришли долгожданные файлы с кодами роботов. У Гроссмана появилась возможность доказать, что он профессионал. К трем часам дня управляющие сигналы пятерых роботов были дешифрованы. Я предложил пойти и закрепить успех in vivo. Гроссман возразил:
— Это рискованно. Из расшифровки сигналов становится ясно, что о выполнении той или иной команды робот докладывает на пульт управления. Там быстро сообразят, что роботы занялись самодеятельностью, и начнут выяснять, почему это произошло. Когда мы снова попытаемся управлять роботами, нас запеленгуют.
— Получается, что в нашей ночной беготне за роботами не было никакого смысла.
— Нет, смысл, конечно, был… то есть, он будет, если мы сумеем выделить и расшифровать сигналы всех «роботрониксов». Тогда мы подадим тестирующую команду всем роботам одновременно. Ее, конечно, заметят на пульте управления, но к тому времени мы уже будем знать, который из роботов не справился с тестом. Надеюсь, повторного теста нам не потребуется.
— Нельзя ли отучить роботов докладывать о выполнении команд?
Гроссман постучал по лбу.
— Думайте, прежде чем спрашивать. Как, по-вашему, мы узнаем о результатах теста?
Я согласился, что вопрос был глупым. Подвел итог:
— Значит, ближайший вечер у нас занят.
— У вас другие планы? Вечер… — Гроссман нахмурился, — пожалуй, этот вечер нам не подойдет. Здесь будет столпотворение, нам не дадут спокойно поработать. Вечером надо выспаться, а когда все отправятся смотреть на старт, мы снова займемся роботами. Кроме того, я все еще надеюсь, что смогу добраться до файла с заводскими номерами до отбоя.
Его стоило подбодрить.
— Я в вас верю!
Кажется, прозвучало это не слишком искренне. Во всяком случае, он не ответил мне тем же.
— Если так, то вас не затруднит оставить меня одного? Простите за грубость, но в вашем присутствии я не могу сосредоточиться.
Не потому ли мне самому порой так трудно на чем-то сосредоточиться? Ведь я всегда с собой. И наоборот: хорошие идеи приходят во сне, когда меня с собой нет.
Как бы мы друг друга не подбадривали, было очевидно, что операция по захвату пятого робота займет больше времени, чем мы рассчитывали. И чем дольше она тянется, тем выше риск, что нас опередят — я имею в виду не столько робота, сколько Гретту и ее компанию. И если они это сделают, то виноват в этом буду я, а не Гроссман. Дело Гроссмана — найти робота, мое — сделать так, чтобы никто другой его не нашел. Но что я могу для этого предпринять?
Например, в очередной раз снять запись с видеокамер. Снял, прогнал через распознаватель образов, выставив пятидесятипроцентный уровень достоверности. Ну, так они примерно и выглядели — те шатенки, которых отсеял распознаватель, — наполовину Гретты, наполовину черт знает кто. Если она здесь, то каков шанс столкнуться с нею нос к носу? Честно говоря, никакого, поскольку ДАГАРу вполне по силам следить за нами и день и ночь. Не пытаются ли они достать робота нашими руками? Возможно, что так, но с одной поправкой: они не против, если перед захватом робот успеет совершить убийство.
Бродя по станции, я наткнулся на толпу, только что вывалившую из конференц-зала, — это закончилась предстартовая встреча с экипажем «Гигантропоса». Судя по тому, что я услышал, никаких изменений в программе старта не произошло. Туристы возмущались тем, что вопреки обещаниям их не подвезут к точке «погружения» ближе, чем на четверть миллиона километров. С таким же успехом мы могли бы остаться на станции, говорили они. Некоторые предлагали бойкотировать утренний перелет, а после потребовать, чтобы им вернули часть стоимости тура. Я поинтересовался у диссидентов, до которого часа нужно проспать, чтобы считать бойкот состоявшимся. Оказалось, что десятую группу поднимают в полчетвертого, а грузят — в четыре. Завтрак им подадут на корабле. Я продолжил опрос в том же ключе и выяснил, что подъем и погрузка на прогулочные корабли у разных групп назначены на разное время. Последняя группа войдет в корабль в половине шестого. В 6:00, во главе с «Гигантропосом», корабли двинутся в путь. «Строем пеленга», — уточнил какой-то знаток — наверное, из бывших космоплавателей.
Я вернулся к Гроссману, чтобы скорректировать план на утро. Спрашивать, далеко ли он продвинулся, я не стал — все и так было написано на его лице. Оставалось лишь посочувствовать и обнадежить, — мол, еще ничего не потеряно. Мы решили, что до 5:30 нет смысла покидать каюты. К тому времени жилая зона опустеет. Персонал будет нести вахту на своих рабочих местах, свободные от вахты сотрудники, — а таковых, видимо, наберется немного, — присоединятся либо к туристам, либо к коллегам. Те туристы, что будут вынуждены наблюдать за стартом со смотровой площадки, в шесть с чем-нибудь отправятся досыпать, поэтому вряд ли они нам помешают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141