— Здесь всегда так было? — спросил я, обводя глазами вытянутый холл.
— Нет. Хотите увидеть, как здесь было раньше?
— Хочу.
— Смотрите. — Она толкнула дверь в одну из комнат и включила свет. — Кабинет я оставила таким, каким он был при жизни мужа.
Я увидел просторную комнату с пустыми белыми стенами, покрытый серым пластиком пол. Единственное окно было закрыто глухими черными портьерами. Справа от окна стоял письменный стол с компьютером. Экран был погашен, но, судя по индикации, компьютер работал — точнее, он находился в режиме ожидания. Рабочее кресло было придвинуто вплотную к столу. У боковой стены стоял жесткий кожаный диванчик, и возле него — небольшой стеллаж, переполненный кипами бумаг и журналов.
— Он не любил бумажные книги, — сказала Изида, заметив, что я разглядываю стеллаж. — Он говорил, их печатают честолюбцы, а читают — снобы, которые думают, будто слово можно держать в руках, как вещь.
— Как хватать за язык? — предположил я.
— Да, наверное, он это имел в виду, — ответила она с загадочной полуулыбкой.
Мы вышли из кабинета, прошли мимо трех запертых дверей, что срывалось за ними, мне не показали. В начале холла я заметил по-женски изящную вазу с засохшими цветами фаонского трока. Когда я заметил такую же вазу в конце холла, я не удержался и спросил, указывая на вазу:
— Может, поменять на живые?
— О, вы не понимаете. В живом есть смерть. В смерти — вечность. Засохшие цветы — это остановившееся время. Я не хочу, чтобы сквозь мой дом время текло, как ему вздумается… сюда, — она встала сбоку от высокого проема с аркой, проем прикрывали бархатные портьеры.
Я их раздвинул и прошел в комнату. После полумрака холла мне показалось, что комната в огне: шелк на стенах полыхнул оранжевым и алым, свечи в колбах и чашах стояли вдоль стен через каждые полметра, на потолке и полированном полу суетились огненные зарницы. Из мебели в комнате была только шкура, которую когда-то носил тигр.
В углу, в опасной близости от свечи, я увидел внушительную стопку старинных книг. Поинтересовался:
— За что вы их здесь свалили?
— Они нужны мне для медитаций.
Как тут было не осмотреть корешки!
Тантры-мантры и прочее в том же духе. Впрочем, не все названия я разобрал. Часть книг была на латыни, греческом и…
— Санскрит, — подсказала она.
— Вы и на нем читаете?!
— Со словарем, — она усмехнулась, — нет, это священные книги. Я впитываю их кончиками пальцев.
Я чуть было не спросил про Брайля. Наверное, спросил бы, если бы не заметил одну книгу на русском. Какой-то Рерих.
— А этого чем вы впитываете?
— Глазами, без словаря.
— Неужели? Тогда это что? — Снизу стопки я вытащил объемный том форматом в четверть листа. Остальные книги едва не завалились.
— Толковый словарь, не параллельный. Теперь подсуньте обратно.
Открыв книгу, я убедился, что поймать ее на слове мне не удалось. А раз так, то я обязан был возвратить книгу на место. Я начал разбирать стопку, но Изиде не понравилось, как я обращаюсь с книгами, и мне велели остановиться.
— Садитесь, — указала она на тигриную шкуру. — Я сейчас приду.
Я изобразил позу лотоса, как умел, она вышла, но тут же портьеры зашевелились вновь, и в комнату вошли две кошки — черная и белая, обе — с короткой ухоженной шерсткой и обе в золотых ошейниках. Они удивленно переглянулись, затем приблизились — сначала белая, следом — черная, и улеглись на шкуре поодаль от меня.
— Вы хоть знаете, на ком лежите? — спросил я кошек.
Черная подняла голову и посмотрела на белую. Та что-то промурчала. Я потянулся к черной, чтобы погладить, но она брезгливо увернулась. Белая приподняла голову и подобрала лапки.
— В следующий раз приду с вапролоком, — пригрозил я им.
Вапролоки питаются шнырьками. Шнырьки же размером с небольшую кошку, и вапролоки их иногда путают.
Изида вернулась с деревянным подносом на коротеньких резных ножках. На подносе дымился кофейник, две металлические чашки имели вид скорее музейный, чем столовый. Поднос она поставила между нами, ловко высекла огонь из перстня на среднем пальце правой руки и подожгла четыре курительные палочки, воткнутые по углам подноса. Запахло чем-то приторным.
— Я добавила бальзам на ауранских травах, — сказала она, разливая напиток.
Судя по его запаху, почву на Ауре удобряли полиэфиром и бензином.
— Сами собирали? — спросил я, разглядывая рисунок на черной глазури. Узкой лентой глазурь покрывала чашку с наружной стороны.
— Травы? Нет… Вы пейте, пустую чашку разглядывать удобнее, — посоветовала она.
Я сделал глоток. Нормально, но не тот случай, чтобы попросить рецепт.
Она подозвала кошек. Те охотно откликнулись на призыв, обошли ее с двух сторон и стали синхронно тереться о колени — они будто исполняли какой-то ритуал.
— Ошейники им не мешают?
— Гекки капризничает иногда, — и она погладила черную кошку. — Софи привыкла.
— Софи, стало быть, мудрая. А Гекки какая? Капризная?
— Гекки — уменьшительное от Гекаты, так звали властительницу ночных кошмаров.
— Если мне не изменяет память, Изида тоже имя не простое. Над чем властвуют изиды?
Она воздела руки над головой и нараспев проговорила:
— Я Исида богиня, владычица слов власти, творящая магические действа, и все, что произносит мой голос, есть чарррыыы… ы, — добавила она еще одно «ы» и рассмеялась, обратив страшное признание в шутку. — Вы принесли богине котенка?
— Жертвенного?
— Нет. Для гольфа.
По дороге к Изиде я заехал в магазин сувениров и купил брелок, который вполне годился для «кошачьего туалета».
— Это не котенок, — разочарованно произнесла она.
— А кто же?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141