На словах это выглядит убедительно, но на деле все гораздо сложнее. Мне трудно представить, зачем Борисову понадобилось помещать команды вроде «убить» или «забыть» в качестве низкоуровневых настроек. Modus operandi любого робота программируется после сборки. И вообще, зачем роботу из «Дум-клуба» разрушать свой нейросимулятор?
— Чтобы не войти во вкус.
— Ну, разве что… — Гроссман с усилием улыбнулся. — Насчет вкуса ничего не могу сказать, но изобретательность они проявили весьма достойную.
— Вы хотите сказать, что Краб и Ленивец были умнее своих бытовых аналогов?
— Умен тот, кто их запрограммировал. Часть своих способностей он передал роботам.
— И как мы собираемся ловить этих умников?
— Тоже умом. К великому сожалению, я не успел осмотреть Краба. Вы знакомы с его хозяевами?
— Один раз встречались. Они очень скучают по роботу.
— Что они о нем рассказали?
Я не сомневался, что когда-нибудь Гроссман об этом спросит. Шеф дал указание не скрывать ничего, кроме нашей догадки о несоблюдении закона исключения третьего. Я пересказал Гроссману историю Краба. Кибернетик заинтересовался налоговой декларацией:
— Вы не покажете мне ее?
— Сейчас?
— Да.
— Это невозможно. Я не захватил декларацию с собой. Кроме того, мы обещали Петерсонам, что не покажем ее третьим лицам.
— Узнайте у своего босса, возможно, он изменит решение.
Я включил комлог, чтобы незамедлительно передать его просьбу Шефу.
— Какие еще поручения?
— Пока никаких. Готовьтесь к посадке, на Лагуне у нас будет много работы.
В этом я не сомневался. Мое положение усложнялось тем, что мне предстояло не только помогать Гроссману, но и следить за Брайтом и Изидой. Если, как считает Шеф, они прилетели на Лагуну с той же целью, что и мы с Гроссманом, то рано или поздно наши пути пересекутся, и мне хотелось оказаться в точке пересечения раньше всех остальных. Я предполагал, что в течение пяти дней, отделявших меня от Лагуны, я успею продумать все нюансы. Давешняя спортсменка, одетая, правда, уже не в спортивный костюм, а в вечернее платье, вознамерилась мне помешать. Мы снова столкнулись в дверях салона-ресторана. На столе, который она за десять секунд до этого освободила, остался стоять пустой бокал из-под шампанского, поэтому ее хорошее настроение было вполне объяснимо.
— Какими дверями вы воспользуетесь на этот раз? — промурлыкала она, кокетливо измеряя температуру левой щеки тыльной стороной правой ладони. Я расшаркался и галантно выдал:
— Теми, через которые мы вместе войдем и вместе же выйдем, ибо других там нет.
— А там, куда мы войдем, за нами не будут подглядывать?
В то время как свой ответ я признал остроумным, ее ответ мне показался загадочным, как у пифии, вернувшейся с обеденного перерыва. В общем, я понял, что за ее ответом скрывается что-то важное.
— Обещаю, что проверю помещение. Но вы уверены, что это необходимо?
— Пожалуй, что да, — и она посмотрела мне за спину так, будто там выстроился целый полк филеров вперемежку с ревнивыми поклонниками. Я имел в себе мужество не обернуться. Отбросив галантность (в конце концов, я же не собирался изменять с ней пугливой стюардессе), я потребовал:
— С кем вы летите?
— Вопрос, с кем летите вы! Когда вы хотели подглядеть в комлог вашего мрачного спутника, я подумала, «ну и тип!». Сегодня днем я поняла, что, вероятно, в вашей компании это принято…
Произнеся эту загадочную фразу, она пощекотала мне бицепс краем шелкового шарфа (как бы невзначай, разумеется) и пошла по коридору в сторону отсека с каютами бизнесс-класса. Я последовал за ней, и поскольку идти рядом в узком коридоре не было никакой возможности, я был вынужден шептать ей в макушку.
— Сколько человек вы насчитали в нашей, как вы сказали, компании? — В то, что она застукала Гроссмана, я не верил. Люди его типа доверяют грязную работу другим.
Она так резко обернулась, что я едва не поцеловал ее в лоб.
— За мой ответ я не требую аванса, — произнесла она, уклоняясь от поцелуя.
— Обещаю вознаграждение после ответа. Рассказывайте.
— Когда вы обедали, из вашей каюты тайком вышел какой-то мужчина.
— Вы его разглядели?
— Нет, выйдя из каюты, он направился в другую сторону. Кажется, он не хотел, чтобы его видели.
— Это точно был не я?
— Ну, это уж вам виднее, — она сочла, что я над ней издеваюсь. — Или вы страдаете раздвоением личности?
— Все-таки, как он выглядел? Это был тот человек, с которым я завтракал?
— Нет, он был моложе и с волосами.
— Настоящими?
— Извините, я не успела за них подергать. Я вообще не имею привычки дергать мужчин за волосы. Смотрите, беседую тут с вами уже сколько времени и ни разу не дернула.
Парик на даме она, пожалуй, вычислила бы и по телефону.
— Можете подергать, — я наклонил голову, — только не обижайтесь.
— Я и не обижаюсь.
— Что радует. Скажите, вы смогли бы узнать его среди пассажиров?
— Если увижу кого-то похожего, то непременно доложу. Только вот кому докладывать? Если придерживаться правил игры, то доложить я, вероятно, должна вашему спутнику. Это окончательно вас запутает.
— Я и без того запутан. На всякий случай, меня зовут Федром. Ему и доложите.
— Все-таки у вас раздвоение… Гретта, — представилась она и захлопнула дверь в каюту. Номер каюты — «17» — я вспомнил, посмотрев в зеркало на свой лоб.
Гретта, Гретта, это чайник, а не «беретта»…
В действительности, это был несессер, но вместо электробритвы в нем лежали батареи к бластеру и универсальный сканер-ключ. Кобура с бластером лежала под ним… Снизу или сбоку я ее положил? Сбоку, чтобы было легче достать. Снизу, чтобы у ленивого таможенника не дошли руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141