Двое сотрудников «Трамплина» дали описание человека, которого они видели в шестом часу утра неподалеку от места преступления. В отличие от описания, мое имя в прессе не приводилось — вероятнее всего, «в интересах следствия». Как пить дать, меня уже объявили в розыск. На Фаоне я бы чувствовал себя уверенней. Наша полиция сразу меня не выдаст — с Галактической Полицией у них отношения так себе. На пересадочной станции я рисковал нарваться на ГП — худшее развитие событий из всех возможных.
Забавно было узнать, как я убил Гретту. По версии следователей, я обездвижил робота, отнял у него трубу пылесоса, коварно применил ее к Греттиной голове, затем столь же коварно вернул трубу роботу. На трубе нашли микроскопические частицы крови. Черт с ней, с кровью, этого, по крайней мере, следовало ожидать, но полиция нашла на полу телепикт! Конечно, я не рассчитывал полностью стереть телепикт с пола, но почему полиция исследовала покрытие столь дотошно? И почему о телепикте сообщили прессе? Кто сказал, что жидкость не разбрызгали, к примеру, месяц назад?
Пятого марта, в 22:45 по Фаон-Полису, корабль начал причаливание к пересадочной станции. Я был уже в усах и бороде, на голове — бейсболка, отороченная ярко-зеленым париком, на мир и попутчиков я глядел сквозь розовые очки. Поверх свитера я надел футболку с «хари-кришной» на груди и призывом к легализации браков с инопланетянами на спине. На пересадочной станции я первым делом перевернул футболку задом наперед, чтобы обезопасить спину от ксенофобов и инопланетянок, затем направился к кассовым автоматам и купил билет на тот челнок, который указал мне Шеф. Естественно, на чужое имя. На корабле с Терминала я также звался не Ильинским.
Пятнадцать часов, с небольшими перерывами, я провел в единственном на всю пересадочную станцию кафетерии. За это время мне дважды предлагали обсудить обе указанные на моей футболке проблемы, трижды угощали нелегальной водкой (и все три раза я отказался), четырежды предлагали бесплатной еды (одним предложением я воспользовался — но не тем, который за казенный счет), и, наконец, один раз мне чуть было не дали денег на рейс до Фаона. Без двадцати час шестого марта я направился к приемно-посадочному модулю ближних рейсов. Я планировал сесть последним, поэтому стоял в стороне от улетавшей тем же рейсом публики. В 01:05 к ней присоединился господин, которому я с удовольствием одолжил бы волосатую бейсболку. Пойдет ли Гроссману зеленый цвет? Решение этого вопроса я отложил до приземления.
Челнок еще катился по взлетно-посадочной полосе, а Гроссман уже рвал на себя ручку основного люка. Стюардесса призывала его вернуться на место, но Гроссман пригрозил, что воспользуется запасным. Ему пошли навстречу и выпустили первым. Именем Кришны я приказал уступить мне дорогу и бросился за ним. На стоянке флаеров-такси я вступился за женщину с ребенком, у которой он попытался увести машину. В следующий флаер мы ввалились вместе.
— Подбросьте до города, — сказал я своим обычным голосом, и был тот час опознан.
— Ах, вот что значит «вас встретят»! — воскликнул он, отодвигаясь от меня к левой двери. — Ну и маскировка!
— Это не из-за вас, — ответил я, силясь припомнить, содержало ли шефское письмо что-нибудь вроде «ты встретишь». — Куда направляемся?
— К вам, куда же еще? — Гроссман перешел на доверительный тон: — Вы не поясните мне вот это…
У Шефа появилось новое хобби: рассылка писем-загадок.

Обнаружен еще один робот. Состояние удовлетворительное. Условия передачи обсудим лично. Вас встретят. Шеф.
Гроссман загасил текст. Не переставая размышлять над письмом, я назвал автопилоту адрес Отдела.
Нога уперлась в пухлый чемодан. Я поинтересовался:
— Наличные?
— Будут вам наличные! Вы лучше скажите, откуда взялся шестой робот?
Честно говоря, я пребывал в не меньшем недоумении.
— Наверное, оттуда же, откуда остальные.
— Такой ответ меня не устраивает. Кстати, почему он подписывается «шеф»? Какой он мне, к дьяволу, шеф?
— Это сокращение. Его настоящая фамилия Шефтербубен, но он ее стесняется.
— Ха! — сказал Гроссман и отвернулся.
Дверь в Отдел открыл робот. Гроссман застонал и схватился за стену. Я приподнялся на цыпочки, чтобы посмотреть, не лежит ли позади робота труп. Трупа не было, зато появилась Яна.
— Не бойтесь, это Чумка, она ручная. Чумка, прими у господ их вещи.
— Ильинский сам себя обслужит, — проворчал робот и потянулся за чемоданом Гроссмана. Тот безропотно расстался с багажом, а затем — и с курткой.
— Узнаю этот тон, — кивнул я девушке и направился в свой кабинет, чтобы поскорее избавиться от грима.
Пока я смывал косметический клей, Гроссман успел открыть моему боссу счет.
— …в-третьих, снимите эти дурацкие очки, — услышал я, входя к Шефу. Гроссман стоял напротив его стола и смотрел на Шефа сверху вниз. Шеф темные очки не снял, поэтому было непонятно, куда смотрит он.
— Они уже познакомились, — прошептала мне Яна, — и нашли друг друга невыносимыми.
— Что было на первое и второе? — поинтересовался я.
— Во-вторых, Гроссман попросил не тыкать в него проволочкой. А во-первых, немедленно показать ему робота.
— А ведь это хорошая идея: толкнуть Гроссману твою Чумку. Признайся, ты это придумала или Шеф?
— Не знаю, что задумал Шеф, но Чумку я не отдам ни за какие миллионы!
Тем временем Гроссман угомонился. Шеф убедил его сесть в кресло и выслушать небольшую вступительную речь.
— Только покороче, — потребовал Гроссман и положил ногу на ногу.
Пришел Ларсон. Он сказал мне «привет», Гроссману — «добрый день, как долетели» и занял кресло в дальнем углу кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141