- Мне трудно тебе рассказать, потому что между нами лежит много лет.
- А ты о главном, о главном, неужели не понимаешь, о чем я тебя спрашиваю? - О чем?
- О победе коммунизма! Неужели тебе не ясно, что о победе коммунизма?
О Господи! - чуть было не воскликнула Кора, осознав наконец, какая гигантская пропасть лежит между ними. Ведь Нинеля и Эдуард Оскарович - они пришли из особенного мира, почти литературного в своей придуманности, - из того источника, который десятилетиями после своей смерти питал вражду и войны не только в разных странах, так или иначе пораженных болезнью, но и на планетах, вроде бы не имеющих прямой связи с прошлым, но стремящихся повторить легковерие, ведущее к угнетению.
- Коммунизм вам построить не удастся, - сказала Кора без злорадства или издевки, как если бы ее спросил Александр Македонский, удастся ли ему завоевать Китай, и она так же ответила бы Македонскому, что Китай ему не покорится.
- Так я и знала, что ты скажешь, - вздохнула Нинеля. - Я тебе, конечно, не верю, но ты мне все равно скажи, как это случится.
- Это случится, когда ты уже будешь старой или, может, даже умрешь.
- Ну я-то пока живая! Живая, а все уже случилось! - Мы не знаем, какой сейчас на самом деле год идет на Земле, - заметила Кора. - Ведь мы из разных лет и столетий прилетели сюда, а случилось это почти одновременно. .
- Ты так говоришь, будто нам лучше и не возвращаться, - сказала Нинеля.
- Всегда лучше вернуться домой, - возразила Кора. - А может, тебе и не хочется в свое время возвращаться? - спросила Нинеля. - Может, ты хочешь к нам, в героическую эпоху построения социализма?
- Нет, в героическую мне тоже не хочется, - сказала Кора. - Вы очень дорого платили за героизм.
- А героизм дешевым не бывает, - сказала Нине-ля. - Я тебе еще не сказала правду, почему я сюда попала. На самом деле я от несчастной любви к одному чекисту с обрыва кинулась. Это долгая история, только ты меня не выдавай. - Я никому не скажу. - И презирать не будешь? - Тебя жалеть надо.
- А вот это лишнее. - Нинеля взяла себя в руки. - Жалость унижает человека. Так учил Горький. - Зачем он вас так глупо учил? - Помолчи, Кора, а то ты плохо кончишь. И светлое будущее под вопрос поставила, и великого писателя Горького ие помнишь. Может, ты в будущем и в школе не училась?
- Кое-как училась, - призналась Кора. - Компьютер меня учил, а я его обманывала. А что еще твой писатель Горький сказал?
- Он про тебя сказал: если враг не сдается, его уничтожают.
- Это он тебе сказал? Или Эдуарду Оскаровичу? - Он всему миру сказал!
- Надо было громче говорить, - откликнулась Кора, -а то до нас не долетело.
- Больше я с тобой о политике не разговариваю. И ни слову не верю, поняла? - Поняла, - улыбнулась Кора. - Я сначала думала, что ты наша, помогала тебе. А ты - враждебный элемент. - Никому я не враждебный элемент. И не надо меня уничтожать.
- Ну, спи тогда,- сказала Нинеля,--У тебя день был трудный. Я бы еще многое у тебя спросила, но боюсь.
Страшно и удивительно заглянуть в будущее. И неизвестно, верить ли, что будущее станет чужим, или сохранить свою веру в чистоте. Нинеля поднялась с койки. Койка громко скрипнула. Синь за окном чуть-чуть посветлела, а может быть, это Коре показалось. Неуверенно запела какая-то птичка, оборвала песню, будто сама удивилась своему пению. Если кто-нибудь придет еще, подумала Кора, убью на месте. Но никто больше не пришел. До самого утра.
Подъем, подъем, подъем! - кто-то шел коридору и кричал. А снаружи гудела сирена.
Шум стоял страшный - будто нельзя людей разбудить по-человечески.
Особенно было обидно, потому что снился сладкий сон, в котором инженер Всеволод катал Кору на махолете, для чего ему пришлось крепко прижать ее к себе. Было страшновато, но очень приятно - внизу, далеко проплывали городки и отдельно стоящие здания неизвестной красивой страны. Махонькие человечки махали снизу махонькими ручками, узнавая Кору. Кора знала, что полет на махолете завершится вон на той зеленой мягкой лужайке, где их со Всеволодом никто не потревожит... Потревожили! Сиреной!
Кора опустила босые ноги на остывший холодный пол. По коридору топали сапоги, шлепали босые подошвы. Дверь к Коре растворилась, залезла морда медсестры неизвестного пола и рявкнула: - Тебе что, особое приглашение! Кора натянула туфли - как хорошо, что она их сохранила! Умывальня и туалет обнаружились дальше, в конце коридора. Санузел был один на всех жителей этого коридора. У умывальника под портретом президента возился, медленный и уверенный в себе, Влас Фотиевич, совал палец в коробку с мелом и тер зубы.
Он обернулся - весь рот белый - к Коре и прорычал: - Зубного порошка нету.
- И туалетной бумаги тоже, - отозвалось из кабинки туалета.
Кора стала ждать своей очереди. Потом пришла принцесса, но, увидев мужчину, сразу убежала.
- Дура, - сказал Влас Фотиевич. - Думаешь, терпеть будет? Сейчас за угол побежит. Они все, татары, такие. Ох, долго еще приобщать их к цивилизации.
Из кабинки вышел Миша Гофман, поздоровался с Корой и сказал:
- Извини, что задержал.
Влас Фотиевич принялся полоскать рот. 0н отплевывался, урчал, притом не переставал говорить:
- Какие сегодня мучения будут? Вот уж не думал, что приму такой крест на склоне существования.
- Лабиринт, можно сказать, рассыпался, - сказала Кора.
- Значит, тесты, - сказал Влас. - Доктор Крелий еще на той неделе грозился про тесты. Ты знаешь, что это за чертовщина такая?
- Ничего страшного, - сказал Гофман, оттирая от умывальника господина Журбу. - Задают вопросы.
Гофман был такой же заторможенный и вялый, как вчера. - Зачем?
- Чтобы понять, кто умный, а кто дурак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156