– сказал Ренье, выпрямляясь.
Фейнне чуть улыбнулась.
– Ему тринадцать лет. Онфруа немного странный. Многие считают, что для будущего герцога Ларра он слишком добрый. Но с годами это пройдет.
И тень какой-то былой печали скользнула по ее лицу. «Наверное, став герцогом, Элизахар сильно удивил ее», – мелькнуло в мыслях у Ренье. И он поскорей сменил тему:
– Позвольте представить вашей милости моих спутников.
– Господин Эмери, вы можете по-прежнему называть меня по имени, – сказала Фейнне. – В герцогстве Ларра собралось много старых друзей. Здесь даже некоторые солдаты обращаются к его милости по имени, так что уж говорить о нас с вами!
Эскива снова напряглась: ей не нравились настойчивые напоминания о том, что у красивой Фейнне и Ренье была общая юность.
– Ладно, госпожа Фейнне… Фейнне. – Ренье коротко засмеялся. – Со мной – дети регента Талиессина: его старший сын Гайфье и ее величество королева.
От неожиданности Фейнне побледнела и вдруг беспомощно, слепо повела лицом из стороны в сторону: она пыталась понять, где находится эльфийская владычица. Разом забыв свою ревность, Эскива бросилась к ней и схватила ее за руку.
– Я здесь! – Девочка хотела произнести это величественно и звонко, но вышло глухо, неловко. Скрывая смущение, Эскива поднесла руку герцогини к своей щеке. – Я здесь, – повторила она тише. И добавила, совсем неслышно, одним дыханием: – Вы прекрасны. Ваш муж влюблен в вас. Я видела его, и ему не было никакого дела до эльфийки, а такого не случается почти никогда…
Фейнне коснулась волос Эскивы и тотчас опустила руку. И ответила ей, тоже еле слышно:
– Вы напрасно боитесь и ревнуете, мое дитя: для Эмери вы – единственная.
– Вы слепы и не принадлежите к нашему народу, – сказала Эскива беспощадно. – Откуда вам это знать?
Она высвободилась из невесомых объятий Фейнне и глянула на нее с вызовом.
– Не нужно быть Эльсион Лакар, чтобы слышать, как звучит голос мужчины, – прошептала Фейнне. – Достаточно быть слепой. Он любит вас больше жизни.
– Его зовут Ренье, – сказала Эскива чуть громче прежнего. – Ренье. Эмери – его брат.
– В таком случае почему он назвался именем брата? – удивилась герцогиня. – Я готова поклясться, что знаю его.
– Вы знаете его! – засмеялась Эскива. – Они с братом так похожи, что несколько лет кряду дурачили и Академию Коммарши, и королевский двор… и вас, госпожа Фейнне. Вас тоже.
Фейнне отнеслась к известию так же, как незадолго до того – Элизахар: она засмеялась. Геральдическая фигура рассыпалась: правильные локоны смялись, лицо утратило неподвижность, глаза с неподвижными, как у статуи зрачками сощурились. Редкий человек, смеясь, ухитряется сохранить величавость повадки; большинство самых высокомерных владык теряют в улыбке всю свою надменность, и Фейнне принадлежала к числу большинства. Из неприступной герцогини она превратилась в очаровательную даму, которую хотелось назвать «тетушкой» или «сестрицей».
– Куда годится моя хваленая слепота, если я не расслышала разницы в ваших голосах, Эмери!
– Это нетрудно объяснить, – сказал Ренье, – мы были влюблены в вас оба.
– О! – произнесла Фейнне, подняв бровь.
– В этом мы не были оригинальны, – поспешно добавил Ренье. – Вас обожали почти все молодые люди на курсе.
Фейнне задумалась. Некоторое время она молчала, покусывая губу, а потом спросила:
– И Эгрей?
Волна жалости захлестнула Ренье. Он понял вдруг, что на протяжении всех этих лет Фейнне терзалась сомнениями. Эгрей ухаживал за ней, напористо, по-своему даже красиво, и поначалу Фейнне благосклонно принимала его ухаживания. Кто знает, как сложилось бы все, если бы в разгар этой игры Фейнне не была бы похищена, а Эгрей не поступил бы в армию и не погиб.
«Элизахар, как бы он ни любил Фейнне, – герцог, сын Ларренса, – подумал Ренье в смятении. – Наверняка он бывает и резок, и даже жесток, и ее это не может не ранить. Удивительно, что за все минувшие годы она так и не забыла Эгрея. Так и не утратила веры в него…»
И Ренье понял: он не посмеет открыть Фейнне правду. А правда эта заключалась в том, что Эгрей всего-навсего поспорил с другим студентом. Фейнне, мол, поддастся на ухаживания, влюбится, чуть ли не сама предложит Эгрею свое юное тело, а заодно и свое немалое состояние. «Нужно лишь знать подход к женщине, – уверял Эгрей (и ведь никто не дал ему пощечины, никто не вышвырнул его вон!). – Любая купится на красивые слова, прогулки при луне и вздохи в нежное ушко».
И Ренье сказал герцогине Ларра:
– А что – Эгрей? Он был без ума от вас, как и прочие, но потом наделал глупостей и пропал ни за что.
Фейнне тихо вздохнула, и Ренье подумал о том, что Эгрей не заслуживает даже этого вздоха. Однако внутренний мир герцогини представлялся Ренье таким чистым, полным таких ясных, ярких воспоминаний, что чернить его, помещая туда образ истинного Эгрея, стало бы святотатством.
К счастью, герцогиня перевела разговор на другую тему.
– Вы сказали, что привели ко мне детей Талиессина, но я познакомилась только с девочкой…
Ренье обернулся к брату королевы и сделал ему знак. Тот вышел вперед и ломким юношеским голосом произнес:
– Меня зовут Гайфье.
– Это я знаю, – улыбнулась герцогиня, протягивая ему руку. – Я рада вам.
– Правда? – вырвалось у Гайфье, после чего он густо покраснел.
Рука герцогини, протянутая для поцелуя, перевернулась ладонью вверх, тонкий пальчик согнулся, приманивая мальчика к себе.
– Подойдите.
Гайфье повиновался. Несколько раз он оглядывался на своего старшего друга, но Ренье только кивал, как бы подталкивая мальчика к Фейнне.
Герцогиня Ларра положила руки на плечи обоих детей и развернула их лицом к Ренье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173