ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Так ты утверждаешь, будто тебе известна истина?
– Да…
И призрак тяжело вздохнул.
Всякий страх прошел у Ренье. Он достаточно времени провел с дядюшкой Адобекком и знал толк в розыгрышах. Тот, кто создавал «призрака», явно работал наспех, но все, что можно было извлечь из имеющихся под рукой простеньких эффектов, было использовано превосходно.
Слабый свет, исходивший от белого лица, имел своим источником свечу, горевшую где-то внизу. Порывы ночного ветерка колебали и пламя свечи, и белое покрывало, наброшенное на чью-то шальную голову, так что казалось, будто призрак действительно прозрачен и готов развеяться в любое мгновение.
– В чем же истина? – продолжал вопрошать Гайфье.
– В смерти…
– Отлично! – вскричал Гайфье. – Стоило вернуться с того света, чтобы рассказать нечто общеизвестное!
– Умирают и простые люди, и короли, – продолжал призрак.
– И королевы? – добавил Гайфье.
– И королевы…
– В чем же истина для королевы?
– В смерти…
– Ты хочешь сказать, что ее хотят убить?
– Да…
– Кто?
– Рядом с тобой… Он – рядом с тобой… – сказал призрак.
Ренье быстро глянул на Пиндара, чтобы увидеть, как тот воспринимает происходящее. Неужто поэт до сих пор не догадался о том, что его разыгрывают? Или до сих пор он служил в домах, где подобные вещи не были приняты?
Пиндар, бледный как гриб поганка, выглядывал из-под одеяла. В слабом свете двух лун и сиянии, исходившем от привидения, видно было, как безумно блестят его глаза. При последней реплике призрака Пиндар содрогнулся всем телом и медленно уполз под покрывало.
И тут произошло сразу несколько событий.
Во-первых, посреди комнаты – неизвестно как – очутился четвертый постоялец. Он выглядел вполне материальным, плоть и кровь: не испускал синюшного сияния, не изрекал «пророчеств» загробным голосом, не летал над полом. Нет, он просто сделал несколько шагов, тяжело вздохнул и проговорил, как бы обращаясь к самому себе в глубочайшей задумчивости:
– Где же это проклятое письмо?
Призрак, белевший за окном, взвизгнул:
– Ой, мама! Он! А!
И с грохотом рухнул вниз. Слышно было, как сверху на него упала приставная лестница и как он ругается и стонет на земле. В довершение всего донесся звон разбитого кувшина и слабенькое причитание:
– Ой, ой, мама…
Гайфье стремительно отпрянул от окна. Темный силуэт посреди комнаты шагнул к нему и заговорил:
– А вы, случайно, не видели письма?
Гайфье молчал, пытаясь, видимо, разглядеть во мраке лицо говорившего. Потом неуверенно спросил:
– Господин Ренье, это вы?
– Нет, я здесь, на кровати, – подал голос Ренье. – Погодите, я зажгу лампу.
– Вы очень меня этим обяжете, – сказал незнакомец. – Понимаете, я потерял здесь проклятущее письмо, а если оно попадет в чужие руки…
Он безнадежно вздохнул и передвинул дорожный сундучок, стоявший под окном.
Вспыхнул неяркий свет масляной лампы. Стало видно, как в окне кружатся мелкие мошки. Прямо перед Ренье стоял смутно знакомый человек, приблизительно одних с ним лет, и грустно всматривался в угол комнаты.
Затем пришелец перевел взгляд на самого Ренье, и удивленная улыбка проступила на его бледном лице.
– Эмери! – проговорил он. – Вы сильно выросли и возмужали, мой мальчик. Всегда были старательным, хоть огонька вам не хватало. Да, не хватало. Впрочем, вы, помнится, всегда были неженкой. И хромоножкой к тому же.
Он сделал изящное и резкое движение рукой, и тут Ренье узнал его. Человека, о котором он не вспоминал долгие годы – просто потому, что человек этот давным-давно был мертв.
– Господин Клоджис, – прошептал Ренье.
– А, вспомнили! – обрадовался Клоджис. – Ну, наконец! А еще говорят, будто ученики никогда не забывают своих бывших учителей.
Клоджис был учителем фехтования в Академии Коммарши. Кроме того, он шпионил для герцога Вейенто. Адобекк настиг его в таверне «Сердце и гвоздь» и убил, а Ренье и Эмери по приказанию дядюшки закопали тело в конюшне. Это случилось давным-давно…
– Ну что, Эмери, как ваши дела? – дружески спросил Клоджис.
– Неплохо, – отозвался Ренье.
– Что Адобекк?
– Состарился. Засел в замке и чудит. Впрочем, я не виделся с ним почти год.
– Да, люди стареют, – согласился Клоджис так отрешенно, словно никогда не принадлежал к роду человеческому и сожалеет о его слабостях как бы издалека, абстрактно.
– А вы все здесь, господин Клоджис? – поинтересовался Ренье.
В груди у него было пусто и холодно, как будто он и сам находился в могиле. Он не понимал, как ему удается так спокойно беседовать с человеком, мертвым уже пятнадцать лет. С человеком, чье тело он сам закапывал в землю. Должно быть, какое-то нравственное уродство, решил Ренье.
Гайфье тесно жался к стене, наблюдая за происходящим. За все это время мальчик не произнес ни слова. Он почти не дышал, боясь упустить даже самую ничтожную мелочь.
Ренье махнул рукой в сторону кровати, где под покрывалом скорчился второй его спутник:
– Пиндар тоже здесь.
– Пиндар? – Казалось, призрак обрадовался. Он подошел к кровати и решительно сдернул покрывало. Там действительно обнаружился поэт, застывший в холодном поту.
Нависая над беднягой, Клоджис строго вопросил:
– Где письмо? Ты его спрятал? Отвечай!
– Нет, – пролепетал Пиндар, сам не зная, где набрался дерзости для того, чтобы заговорить.
– Письмо, письмо, – озабоченно повторил призрак. – Они забрали мое письмо. – Он вцепился в волосы и сильно дернул. – Я никак не могу вспомнить, куда его дел. Куда они его положили? А? Пиндар!
С неожиданной силой Пиндар вскочил. Глаза его вспыхнули, волосы взметнулись. Он сжал кулаки, поднял их и потряс перед носом Клоджиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
– Да…
И призрак тяжело вздохнул.
Всякий страх прошел у Ренье. Он достаточно времени провел с дядюшкой Адобекком и знал толк в розыгрышах. Тот, кто создавал «призрака», явно работал наспех, но все, что можно было извлечь из имеющихся под рукой простеньких эффектов, было использовано превосходно.
Слабый свет, исходивший от белого лица, имел своим источником свечу, горевшую где-то внизу. Порывы ночного ветерка колебали и пламя свечи, и белое покрывало, наброшенное на чью-то шальную голову, так что казалось, будто призрак действительно прозрачен и готов развеяться в любое мгновение.
– В чем же истина? – продолжал вопрошать Гайфье.
– В смерти…
– Отлично! – вскричал Гайфье. – Стоило вернуться с того света, чтобы рассказать нечто общеизвестное!
– Умирают и простые люди, и короли, – продолжал призрак.
– И королевы? – добавил Гайфье.
– И королевы…
– В чем же истина для королевы?
– В смерти…
– Ты хочешь сказать, что ее хотят убить?
– Да…
– Кто?
– Рядом с тобой… Он – рядом с тобой… – сказал призрак.
Ренье быстро глянул на Пиндара, чтобы увидеть, как тот воспринимает происходящее. Неужто поэт до сих пор не догадался о том, что его разыгрывают? Или до сих пор он служил в домах, где подобные вещи не были приняты?
Пиндар, бледный как гриб поганка, выглядывал из-под одеяла. В слабом свете двух лун и сиянии, исходившем от привидения, видно было, как безумно блестят его глаза. При последней реплике призрака Пиндар содрогнулся всем телом и медленно уполз под покрывало.
И тут произошло сразу несколько событий.
Во-первых, посреди комнаты – неизвестно как – очутился четвертый постоялец. Он выглядел вполне материальным, плоть и кровь: не испускал синюшного сияния, не изрекал «пророчеств» загробным голосом, не летал над полом. Нет, он просто сделал несколько шагов, тяжело вздохнул и проговорил, как бы обращаясь к самому себе в глубочайшей задумчивости:
– Где же это проклятое письмо?
Призрак, белевший за окном, взвизгнул:
– Ой, мама! Он! А!
И с грохотом рухнул вниз. Слышно было, как сверху на него упала приставная лестница и как он ругается и стонет на земле. В довершение всего донесся звон разбитого кувшина и слабенькое причитание:
– Ой, ой, мама…
Гайфье стремительно отпрянул от окна. Темный силуэт посреди комнаты шагнул к нему и заговорил:
– А вы, случайно, не видели письма?
Гайфье молчал, пытаясь, видимо, разглядеть во мраке лицо говорившего. Потом неуверенно спросил:
– Господин Ренье, это вы?
– Нет, я здесь, на кровати, – подал голос Ренье. – Погодите, я зажгу лампу.
– Вы очень меня этим обяжете, – сказал незнакомец. – Понимаете, я потерял здесь проклятущее письмо, а если оно попадет в чужие руки…
Он безнадежно вздохнул и передвинул дорожный сундучок, стоявший под окном.
Вспыхнул неяркий свет масляной лампы. Стало видно, как в окне кружатся мелкие мошки. Прямо перед Ренье стоял смутно знакомый человек, приблизительно одних с ним лет, и грустно всматривался в угол комнаты.
Затем пришелец перевел взгляд на самого Ренье, и удивленная улыбка проступила на его бледном лице.
– Эмери! – проговорил он. – Вы сильно выросли и возмужали, мой мальчик. Всегда были старательным, хоть огонька вам не хватало. Да, не хватало. Впрочем, вы, помнится, всегда были неженкой. И хромоножкой к тому же.
Он сделал изящное и резкое движение рукой, и тут Ренье узнал его. Человека, о котором он не вспоминал долгие годы – просто потому, что человек этот давным-давно был мертв.
– Господин Клоджис, – прошептал Ренье.
– А, вспомнили! – обрадовался Клоджис. – Ну, наконец! А еще говорят, будто ученики никогда не забывают своих бывших учителей.
Клоджис был учителем фехтования в Академии Коммарши. Кроме того, он шпионил для герцога Вейенто. Адобекк настиг его в таверне «Сердце и гвоздь» и убил, а Ренье и Эмери по приказанию дядюшки закопали тело в конюшне. Это случилось давным-давно…
– Ну что, Эмери, как ваши дела? – дружески спросил Клоджис.
– Неплохо, – отозвался Ренье.
– Что Адобекк?
– Состарился. Засел в замке и чудит. Впрочем, я не виделся с ним почти год.
– Да, люди стареют, – согласился Клоджис так отрешенно, словно никогда не принадлежал к роду человеческому и сожалеет о его слабостях как бы издалека, абстрактно.
– А вы все здесь, господин Клоджис? – поинтересовался Ренье.
В груди у него было пусто и холодно, как будто он и сам находился в могиле. Он не понимал, как ему удается так спокойно беседовать с человеком, мертвым уже пятнадцать лет. С человеком, чье тело он сам закапывал в землю. Должно быть, какое-то нравственное уродство, решил Ренье.
Гайфье тесно жался к стене, наблюдая за происходящим. За все это время мальчик не произнес ни слова. Он почти не дышал, боясь упустить даже самую ничтожную мелочь.
Ренье махнул рукой в сторону кровати, где под покрывалом скорчился второй его спутник:
– Пиндар тоже здесь.
– Пиндар? – Казалось, призрак обрадовался. Он подошел к кровати и решительно сдернул покрывало. Там действительно обнаружился поэт, застывший в холодном поту.
Нависая над беднягой, Клоджис строго вопросил:
– Где письмо? Ты его спрятал? Отвечай!
– Нет, – пролепетал Пиндар, сам не зная, где набрался дерзости для того, чтобы заговорить.
– Письмо, письмо, – озабоченно повторил призрак. – Они забрали мое письмо. – Он вцепился в волосы и сильно дернул. – Я никак не могу вспомнить, куда его дел. Куда они его положили? А? Пиндар!
С неожиданной силой Пиндар вскочил. Глаза его вспыхнули, волосы взметнулись. Он сжал кулаки, поднял их и потряс перед носом Клоджиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173