– Такое происходит сплошь и рядом, – с самым серьезным видом произнес Ренье. – Мой брат композитор убил своего кучера за то, что тот фальшиво пел и постоянно сбивался с дороги.
– Правда? – почему-то обрадовался Гайфье.
– Чистая правда.
– А как он его убил?
– Заколол кинжалом в спину и сбросил в канаву. Бедняга помер через пару часов. В страшных мучениях, если судить по тому, каким скорченным выглядело тело.
– А вы сами? Ну, признавайтесь!
– Задушил храпуна-соседа на постоялом дворе, – сказал Ренье. – Да еще пырнул одну бабищу, что предлагала мне переспать с ее внучкой за плату. Я пытался втолковать старой дуре, что за подобные услуги не даю женщинам ни гроша, – напротив, это они снабжают меня деньгами…
– Разве мужчине пристало убивать женщин? – Гайфье передернул плечами. – Фи! Я был гораздо лучшего мнения о вас.
– Да бросьте вы! У мегеры росли усы, – сказал его собеседник.
– Усы? – Гайфье на миг задумался. – Это полностью меняет дело. А вы, дорогой Пиндар? Сколько душ на вашей совести?
– На моей совести нет душ, – сказал Пиндар. – И покончим на этом.
– Как угодно, – вздохнул Гайфье. – Жаль, такой интересный разговор завязался. Как раз в предвкушении встречи с призраком…
Он гикнул и погнал коня галопом. Оба его спутника помчались за ним.

* * *
– Вы что-нибудь слышите? – прошептал Пиндар, приподнимая голову с подушки. Свежая солома, которой был набит тюфяк, зашелестела, и этот звук, уютный и домашний, странно контрастировал с тревогой, дрожавшей в голосе говорившего.
– Что? – сонно спросил Гайфье.
Но Ренье, приученный братом различать малейшие оттенки в звучании музыкальных инструментов и человеческих голосов, мгновенно уловил: мальчик вовсе не спит. Он не спал все это время – ждал и наконец дождался.
Ренье пошевелился в постели, устраиваясь так, чтобы удобнее было видеть брата королевы.
– Вот! – громким шепотом сказал Пиндар. – Сейчас!
На сей раз все трое услышали, как в закрытые ставни что-то тихо постукивает.
Все трое прибыли в таверну «Сердце и гвоздь» перед самым закатом, и Гайфье тотчас отправился договариваться с хозяином о том, чтобы путникам – всем троим – сдали «проклятую» комнату.
Хозяин отнекивался, ссылался на несчастья, постигшие почтенного Маргофрона.
– Клянусь вам, луны еще не вышли из неблагоприятной фазы, так что ночевать в той комнате будет попросту опасно!
Он прижимал к груди руки, кланялся, обещал даже не брать с постояльцев платы и угостить их за свой счет обильным ужином, если только они откажутся от своей сумасбродной затеи.
– Да я бы с радостью, – заговорил Пиндар, с отчаянной надеждой косясь на Гайфье, – но наш молодой друг настаивает на том, что мы обязаны пережить приключение…
Хозяин живо повернулся к Пиндару:
– В таком случае отговорите его. Вы старше – вы должны иметь на него влияние. То, что происходит в этой комнате такими ночами, как нынешняя, – не для юноши. Взрослые мужчины – и те бегут без оглядки. У меня ночевал один почтенный галантерейщик по имени Маргофрон, он ехал к королевскому двору и очень спешил. Я не все вам рассказал! Он вышел из комнаты наутро совершенно седой и одряхлевший, как будто за одну ночь для него прошло лет сорок. Клянусь, я не преувеличиваю!
Ренье переглянулся со своим молодым приятелем, и впервые за последние дни Гайфье улыбнулся ему вполне искренне. По крайней мере в том, что касалось Маргофрона, они были заодно.
Пиндар взволнованно замахал руками, однако Гайфье разом пресек все разговоры.
– Здесь распоряжаюсь я, а я желаю снять ту самую комнату и посмотреть, каково это: постареть на сорок лет за одну ночь! Кстати, если вы сказали сейчас неправду, милейший… – Тут он угрожающе уставился в лицо хозяину.
Тот, человек бывалый, изобразил искренний ужас:
– Может быть, я немного и приврал, но исключительно для вашей пользы.
– Для нашей пользы будет постелить в той комнате три постели, оставить нам хорошую лампу, заправленную маслом, и показать, как закрываются ставни, – распорядился Гайфье.
И вот они лежат в темноте, лампа – под рукой у мальчика, страшно довольного своей затеей, а некто – или НЕЧТО – тихонько, но настойчиво постукивает в закрытые ставни.
Это продолжалось какое-то время; наконец, когда отпали все сомнения в том, что звук попросту почудился перепуганному Пиндару, Гайфье отбросил покрывало.
– По-моему, стоит посмотреть, что там такое, – объявил он, решительно направляясь к окну.
Ренье с интересом наблюдал за мальчиком. Тот не проявлял ни малейшего страха. То ли не верил в призрака, то ли знал об этом призраке куда больше, чем показывал.
Но когда Гайфье распахнул ставни, даже беспечного циника пробрала дрожь: прямо в окно из ночной темноты смотрело бледное лицо, охваченное слабым сиянием. Отдаленно оно напоминало двухцветное лицо Чильбарроэса, поскольку желтая луна озаряла одну его щеку, а голубая – другую.
Вместе с широкими лунными лучами в комнату вошла ночная прохлада. Ренье втянул ноздрями благоуханный воздух.
И тут мальчик нараспев обратился к призраку с вопросом:
– Кто ты?
По мнению Пиндара, делать этого никак не следовало. Поэт тихо всхлипнул и натянул одеяло себе на голову. К удивлению Ренье, призрак охотно отозвался:
– Я – беспокойный дух этой таверны…
Голос звучал гулко, как будто некто говорил в пустой кувшин.
– Для чего ты здесь? – снова спросил мальчик.
– Я знаю истину-у, – пропел дух сдавленно.
Гайфье обернулся к обоим своим спутникам:
– Зажгите лампу. Господин Пиндар, я вас прошу зажечь лампу!
– Не надо, – протянул дух, – иначе я исчезну…
– Ладно, не надо лампы, – согласился Гайфье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173