Прогуливаясь по саду, Пиндар наткнулся на человека, который не далее как сегодняшним утром появлялся в его мыслях.
Человек этот сидел в расслабленной позе на каменной лавке с ажурной резьбой. На колене он держал кувшин. Поэт радостно воскликнул:
– Эмери!
Ренье вздрогнул. Уже давно никто не принимал его за брата. Эмери немного располнел и благодаря этому выглядел моложе своих лет. Ренье, напротив, казался старше. К тому же он, в отличие от придворного композитора, одевался куда менее щегольски и далеко не так аккуратно.
Подняв голову, Ренье пристально посмотрел на субъекта, который назвал его неправильным именем. Сквозь лысинку и бьющее в глаза благополучие вдруг проступили юношеские черты, и Ренье узнал говорившего.
– Пиндар! Вот неожиданная встреча!
– Не такая уж неожиданная, во всяком случае для меня, – возразил Пиндар, усаживаясь рядом. – Ты позволишь?
Он взял кувшин из руки собеседника, отхлебнул. Удивленно поднял бровь:
– Ты пьешь сидр?
– За неимением лучшего.
– У меня вдруг появилось такое ощущение, Эмери, что ты часто прикладываешься к этому сосуду для слабых духом.
– Твое ощущение совершенно верно, – подтвердил Ренье. Он улыбнулся. – Рассказывай: что ты делаешь здесь? Тебе известно, что сюда допускаются только особы, приближенные к ее величеству… или к Гайфье?
– Разумеется. – Пиндар с важностью кивнул. – Я – особа, приближенная к Гайфье.
– Ты – его придворный… как это называется? – До сих пор Ренье имел дело исключительно с придворными дамами, поэтому слово не сразу пришло к нему на ум. – Кавалер.
– Его компаньон, – поправил Пиндар.
– Приживал?
– Нет. – Пиндар поморщился. – Будем называть вещи своими именами.
– Я и называю… – Ренье вздохнул. – Я хорошо знаю, что такое приживал, можешь мне поверить. Должность хлопотная и неблагодарная, а главное – бессмысленная, но другой не дано.
– Ты говоришь о себе? – Пиндар проницательно прищурился.
– О себе, о тебе… О таких, как мы.
– Поясни.
– Поясняю. Я говорю о неудачниках.
Пиндар пожал плечами.
– Я себя неудачником не считаю…
– Расскажи в таком случае о своей поразительной карьере, – попросил Ренье. – У тебя есть время?
– Для тебя найдется. – Пиндар поднял голову к солнцу, пожевал губами, как бы разминая их перед началом говорения. – Как ты знаешь, образованные люди всегда пользуются большим спросом, так что поиск работы не оказался для меня трудным.
– Предположим, – пробормотал Ренье.
– Я начинал управляющим в одном богатом имении, но эта должность оказалась не по мне, – продолжал Пиндар.
Ренье хмыкнул:
– Проворовался?
Пиндар отодвинулся на самый край скамьи, оскорбленный.
– Не смешно, Эмери. Совершенно лишено остроумия.
– Прости, – примирительным тоном произнес Ренье. – Продолжай. Мне на самом деле очень интересно.
Пиндар помолчал немного – и для того, чтобы наказать собеседника, и для того, чтобы успокоиться.
– Словом, я решил уйти. Меня, кстати, не хотели отпускать! Но я все равно ушел. Для поэта невозможно проводить дни, подсчитывая прибыли, убыли, какие-то надои молока…
– Понимаю, – вставил Ренье.
Пиндар угрожающе блеснул глазами, но Ренье замолк и сидел с самым смиренным видом.
– Мои поэтические таланты оценили в одном из замков, – заговорил Пиндар снова. Теперь он поглядывал на Ренье чуть свысока. – Я нашел там кров, стол и понимание. Однако спустя несколько лет главный ценитель моего творчества умер, и я покинул замок, ибо это место стало для меня юдолью скорби и печальных воспоминаний.
– Ты написал об этом элегию? – поинтересовался Ренье вполне дружеским тоном.
– Цикл элегий, – строго поправил Пиндар. – Цикл из восемнадцати элегий, если быть точным. Они послужили для меня наилучшей рекомендацией… За минувшие годы я сменил шестерых покровителей. Гайфье – седьмой.
– Гайфье увлекается поэзией? – поразился Ренье.
– Что из того? – Пиндар поднял брови. – По-твоему, молодой человек не может любить стихи?
– Может… Но только на Гайфье это очень не похоже.
– Ты хорошо знаком с Гайфье? – Пиндар сразу насторожился, и Ренье уловил: рассеянный интерес к нему бывшего однокашника сделался хищным.
Ренье пожал плечами с напускным безразличием:
– Болтал с ним пару раз.
– Что скажешь?
– Пиндар, я не намерен делиться с тобой впечатлениями о брате нынешней королевы, – сказал Ренье. – По-моему, это было бы неправильным.
– Почему?
– Потому что подобные разговоры превращают нас с тобой в отвратительную породу придворных сплетников.
– Придворные сплетники – вовсе не отвратительная порода, – заявил Пиндар. – Они – источник информации и средство для распространения желательных слухов.
– Без меня, – сказал Ренье.
– Ну ладно, ладно… – Пиндар успокоительно потрепал его по плечу.
Ренье усмехнулся. Теперь можно бранить «эстетику безобразного» и «восторги гниения» сколько угодно: Пиндар не уйдет и даже не обидится. Он выдал себя. Ему нужен Ренье. Нужны его знания о брате королевы.
– Лучше поговорим о тебе, – предложил Пиндар. – Помнишь, каким ты был в Академии?
– Каким? – Ренье с любопытством глянул на Пиндара.
Похоже, тот до сих пор не догадывается о том, что в Академии «Эмери» существовал один в двух лицах. Посвящать его в эту историю прямо сейчас Ренье не собирался. Если Пиндар задержится во дворце, то рано или поздно он узнает о том, что у придворного композитора имеется беспутный младший братец, живущий на содержании у любвеобильных дам и сострадательных служанок. А сейчас любопытно было бы узнать, какими виделись братья Пиндару в те далекие годы.
– Ты был гордый, – начал Пиндар торжественно, как будто читал одну из своих элегий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173