Да, красиво, вот только…
– Лучше было бы нанизывать их в таком порядке: розовый, светло-желтый, темно-красный, черный с золотом, а потом все сначала.
– Почему?
– Потому что тогда круг будет правильным.
– Какой круг?
– Эти «капли» каждая имеет свое название и значение. Розовая, Irh – это утро, начало, зарождение, весна. Светло-желтая, Anuh – это день, рост, развитие, лето. Темно-красная, Nieh – это вечер, обретение, созревание, осень. И наконец, черная с золотыми искрами, Senh – это ночь, накопление, завершение, зима. Теперь понятно, почему они должны следовать именно так, а не иначе?
– Да! Потому что не бывает весна перед зимой, а после – осень.
– Верно. Яблони должны расцвести, покрыться листвой, принести плоды и только потом снова оголить свои ветви, подставляя их снегу.
– Вот Вы понятно объясняете, а папа вечно…
Тут она снова всхлипнула.
– Что с вашим отцом? Вы из-за него плакали?
Девочка молчала, и я пообещал:
– Никому не скажу ни слова. Из-за отца?
– Да.
Ответ прозвучал еле слышно.
– Он чем-то Вас обидел?
– Он…
– Лийса, вот ты где! Слава богам!
Высокий, немолодой уже человек, запыхавшийся от быстрого шага, сжал девочку в объятиях.
– Прости, милая, сам не знаю, как это вышло… Словно в голове помутилось. Я не сержусь на тебя, ни капельки не сержусь! Зачем ты убежала?
– Я знаю, па, – несмело произнесла девочка. – Я хотела подождать, пока тебе станет лучше.
– Все уже прошло, милая. Идем в дом, я велю, чтобы кухарка подогрела тебе молока.
Тут мое присутствие все-таки было замечено.
– Могу я узнать, что Вы здесь делаете, heve? Это личное владение.
– Я посещал лавку, а сейчас жду своих приятелей, которые заканчивают покупки.
– А, покупки… – Тревога во взгляде мужчины пропала, и все внимание снова было подарено дочери. – Идем поскорее, а то замерзнешь.
Воссоединенная семья обогнула дом, видимо, направляясь ко второму крыльцу, а меня окликнул Ксантер:
– Эй, ты там не заснул, часом?
– Все, управились?
– Да, в этом доме нам больше делать нечего. Теперь осталось только пройтись по всем местам, где «капли» используются в работе. Ну-ка, доставай свой альбом!

***

Вернувшись домой засветло, чему немалым образом способствовали старания тойменов завершить дела как можно скорее, я первым делом затопил плиту, чтобы нагреть воды для умывания и согреться самому, а пока дрова весело трещали, отдавая себя на съедение огню, разобрал сумку.
Так, выверенные фрагменты карты с уточненными названиями и пропорциями теперь следует собрать воедино, сделать еще одну копию, и на ней, уже цветными чернилами и начисто изобразить средоточение Кенесали. Могу начинать хоть завтра: Ксантер раздал лавочникам и служкам управ, в которых мы были, опросные листы, и все клятвенно заверили нас, что пришлют сведения еще до конца ювеки. У меня как раз будет время, чтобы разметить улицы и контуры домов и… Что-нибудь соорудить из купленных taites.
Я высыпал содержимое мешочка на блюдо, выложенное мягкой салфеткой. Зачем покупал, спрашивается? Потратил кучу денег в один присест… А вот зачем: один опознавательный браслет у меня имелся, но если трактирщик пришлет очередного нуждающегося в жилье, понадобится еще одна нитка бус. О матушке можно не думать: ей пропуск за охранительные порядки дома выписан давным-давно, как и мне, и даже не выписан, а вырезан, можно сказать, на теле, а вот братьям и всем прочим… Да, придется постараться.
Что мне требуется?
Три нити, соединенные вместе – именно так, втроем, дружно и весело они пройдут через первую из «капель», через Irh, потому что начинать всегда нужно «с начала»… Завершающей, соответственно, станет Senh, потому что иным образом невозможно отметить границы рукотворного заклинания. Две другие taites остова, Anuh и Nieh, используются только для управления действием, потому и считаются в четверке младшими. Дальше по нитям побегут…
– Доброго вечера!
О, Кайрен вернулся со своей службы и явно не в духе: карие глаза смотрят совершенно измученно. День не задался?
– Доброго! Вы как насчет омовения, heve? Я грею воду, могу и на Вашу долю оставить.
– Да, благодарю.
Он ответил, но вряд ли осознал, что именно спрашивалось. Я тоже бываю таким углубленным в себя, особенно если служба никак не хочет исполняться, и непонятно, с какой стороны к ней подступиться.
– Как прошел день?
Кайрен, направлявшийся к кухонному шкафу, замер на месте, потом повернулся ко мне, глядя настороженно и подозрительно:
– Вашими молитвами.
– Простите, если вмешиваюсь не в свое дело… а именно в него я и вмешиваюсь, но… У Вас дурное настроение, верно?
– И что с того?
– А у меня, признаться, вполне хорошее, и потому старательно делаю глупости. Например, собираюсь узнать, что Вас расстроило.
– Зачем?
– Когда Вы выговоритесь, Вам станет существенно легче и проще смотреть на возникшие проблемы. Никогда не пробовали поступать подобным образом?
Дознаватель, по всей видимости, окончательно уверившийся в мысли, что моя голова не просто потемки, а ночь настолько глухая, что лучше в нее и не залезать, передумал греметь посудой, вернулся к столу и уселся напротив.
– Вот смотрю я на Вас…
Киваю:
– Смотрите.
– И думаю…
– Это полезно.
– Вы дурак или как?
Хороший вопрос, и хорош именно тем, что на него невозможно ответить ни утвердительно, ни отрицательно. Если сказать: «не дурак», всякий здравомыслящий человек мигом решит, что я слишком высокого о себе мнения. Если сказать: «да, дурак», непременно возникнут подозрения, потому что в своей глупости можно признаваться только с умыслом. А умысел никогда не бывает добрым, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112