Талия была нещадно стянута корсажем, заставлявшим бедра казаться шире, чем прежде, а все прочее… Когда Ливин повернулась на звук моих шагов, я едва не ахнул: и так не самых скромных размеров, приподнятые и подпертые, груди стали выглядеть вызывающе большими, тем более, почти выпадая из глубокого выреза. На них, как на подносе, лежала нить жемчуга, чудно контрастировавшая с румянцем, залившим всю доступную обозрению и не скрытую под краской кожу, потому что лицо… покраснеть если и могло, то под слоем пудры все равно ничего не было бы заметно.
Волосы были подняты, уложены всей своей длиной в завитки и закреплены шпильками, украшенными крохотными жемчужинками, из-за чего казалось, что по голове ползают букашки. Но что творилось ниже… У меня создалось впечатление, что я смотрю не на живую женщину, а на тщательно нарисованную картину. Полукружья бровей были расчесаны и подрисованы, на ресницах, некогда светлых, громоздились чуть ли не хлопья сажи или чем там их красят, контур каждого глаза был повторен черной же линией, из-за чего взгляд казался испуганно-пронзительным. Губы тоже были обрисованы, только чем-то густо-алым, похожим на кровь. Встретишь ночью в переулке, мало не покажется, в общем. Хотя… Выглядело все это великолепно, можно сказать, божественно, за одним только крохотным «но»: Ливин совершенно не шла такая раскраска. Девушка мигом повзрослела лет на десять и превратилась из нежной незабудки в развратную… даже не подобрать сравнение. Нет, это не по мне. Кайрен доволен, Сари, которая явно ждет моей реакции, тоже. Вот и пусть наслаждаются, но не заставляют меня это делать!
– Вам… нравится? – Пролепетали алые губы.
– Разве это имеет значение? Если Вам хочется выглядеть гулящей девкой, извольте: препятствовать не буду.
Она замерла, кажется, даже забыла, как дышать, потом всхлипнула и выбежала с кухни. Я пожал плечами и спросил:
– Что у нас на ужин?
Кайрен открыл рот, хотел что-то сказать, но махнул рукой и поспешил, видимо, вслед за Ливин, а Сари скрестила руки на груди и вперила в меня осуждающий взгляд:
– Дурак ты, каких свет не видел.
– Это еще почему?
– Потому! Девушка старалась, хотела тебе понравиться, а ты… Мог хотя бы промолчать.
– Старалась? Случайно, не Вы ее надоумили так «стараться»?
– Нет, ее идея.
Кажется, до меня стало кое-что доходить.
– А с чего вдруг? Она не говорила?
Девчонка задумалась.
– Да не особенно… Просто сказала, что видела, какие женщины доставляют тебе удовольствие.
Видела. Что она могла видеть, кроме непотребного поведения Локки и девочек из дома свиданий?! Хаос, Вечный и Нетленный… Какая глупость!
– Вот дура… – вырвалось у меня, и Сари хмыкнула:
– Она, может, и дура, только женщинам это простительно. А ты ее обидел так сильно, как и мечтать не мог. Сравнил с гулящей девкой… Тебе не стыдно?
– Почему мне должно быть стыдно?
– Вот я и говорю: дурак. А, что с тобой делать…
Она развернулась и вышла в коридор, оставляя меня на кухне одного, правда, ненадолго: вернулся Кайрен, такой же хмурый и гневный.
– Довел девушку до слез! И все из-за чего? Из-за сущего пустяка! Да ты хоть понимаешь…
Вздыхаю:
– Можешь не продолжать, меня уже отчитали. Где она сейчас?
– Кажется, в саду.
– Где?! Другого места не нашлось? Она бы еще на улицу вышла, на всеобщее обозрение! Тьфу на вас на всех!
Я надел куртку, вооружился масляным фонарем, прихватил с собой короткую шубку Ливин и отправился за смертельно обиженной. Нашел беглянку не сразу, потому что густо падающий снег укрывал следы, но очень далеко она уйти не смогла, в длинном-то платье. Стояла, уткнувшись в ствол яблони, и то ли рыдала, то ли сморкалась. Вполне возможно, что совмещала оба занятия, потому что прогулки зимой без теплой одежды плохо сказываются на здоровье.
Накидываю на подрагивающие плечи шубку.
– Идемте домой, hevary.
Она мотнула головой, продолжая плакать.
– Идемте, идемте, а то простудитесь!
Разворачиваю Ливин к себе лицом. М-да, вот еще одно доказательство вреда раскраски: стоило потечь слезам, и от красоты ничего не осталось, только черные потеки на щеках.
– Не смотрите на меня…
Совсем тихо, даже не шепот, а одни движения губ.
– Почему?
– Я… некрасивая.
– Сейчас – да. А несколько минут назад были очень даже… красивы.
– Но Вам… Вы сказали…
– Я сказал… А, сказал то, что сказал, не буду оправдываться! Просто Ваш облик напомнил мне женщину, занимающуюся… весьма нужным, но малопочетным делом. Не думаю, что Вы, в самом деле, желаете так выглядеть.
– Я хотела…
– Я знаю, чего Вы хотели. Сари сказала.
Так, снова начинаем краснеть. Может, хватит?
– Не нужно смущаться: все мы время от времени делаем глупости.
И я не исключение: хотел успокоить и ободрить, но ресницы задрожали, готовые встретить новую порцию слез.
– Послушайте, hevary…
Отчаянный всхлип:
– Почему Вы так меня называете? Почему не хотите назвать по имени?
– Хорошо, буду называть по имени! Так вот, Ливин, я понимаю, зачем матушка привезла Вас сюда, и ни в коем случае никого не обвиняю. Просто… Вот так сразу взять и решить свою и Вашу судьбу я не могу. Если Вы не против, давайте попробуем заново? К примеру, завтра я отпрошусь со службы пораньше, мы встретимся где-нибудь в городе и погуляем. Поговорим, поближе познакомимся друг с другом… Согласны?
– Да.
– А теперь все же пойдем к дому!
– Я… не могу.
Что еще за новость?
– У меня нога болит. Внизу.
Я помянул всех недобрых духов, каких знал, расстелил на снегу куртку и помог девушке сесть. Больная нога – это плохо. Только бы не что-то серьезное…
– Зачем Вы надели сапожки с такими высокими каблуками?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112