Закон всемирного тяготения говорит о том, как тяготение
осуществляется, но не объясняет, что такое тяготение. И наоборот: философия
объясняет, что такое тяготение, делая это посредством создания
аналогического образа различных ситуаций, в которых объект, называемый
тяготением, присутствует. Склонение философских суждений обогащает образ
ситуации и служит прояснению суждений. Поэтому философские суждения не
самодостаточны: они только в синтезе (но не в сумме), в совокупном
перекрещивании и объеме дают схему-образ аналогичных ситуаций.
Cоответственно нет неверных философских суждений, а есть неполные
схемы-образы аналогичных ситуаций, то есть непроясненные проблемы.
Философские суждения не могут претендовать на истинность, но должны
раскрывать проблемы, обеспечивать их ясное видение наиболее полно. Суждения
есть способ "вмонтирования" понятий в образы.
Это понимание философских суждений превращает философию в уточняющееся
сомнение: поскольку образы аналогических ситуаций суть философские
проблемы, сомнение (присутствие проблемы) неотъемлемо присуще философии, а
поскольку видение образов ситуаций совершенствуется, то сомнение
уточняется. Проблемы проясняются, но не решаются.
Философские суждения можно назвать обратными априорными синтетическими
суждениями в отличие от прямых априорных синтетических суждений (априорных
синтетических суждений в "узком" кантовском смысле). Философские понятия -
это понятия, используемые в обратных априорных синтетических суждениях.
Таким образом, философия обращает априорное синтетическое знание на самое
себя, она его замыкает в целостный образ концепции, в философские проблемы.
В. Какой философия может стать?
1. О языке философии и новых стилях философствования
Имеется разительное несоответствие претензий философии, обозначенных в
разделе А, и ее действительного места в жизни и интеллектуального
предназначения, описанного в разделе Б. Стремление обнаружить истину и
нацеленность на результаты, конструирование концепций путем
последовательного "нанизывания" обладающих автономными смыслами понятий и
выделение принципов, отсылка к предшественникам и школьная корпоративность
суть ложные цели, которые деформируют выразительные средства философии,
закрепощают ее язык. По этому поводу Ж. Делез пишет, что "приходит время,
когда писать философские книги так, как это делалось издавна, будет
невозможно: <О, старый стиль...>" [цит. по Делез Ж. Различие и повторение.
- СПб.: Петрополис, 1998. - с.12]. Но как их писать, какие средства
окажутся лучшими?
Вариант Делеза, а в отечественном исполнении - Мамардашвили, Свасьяна,
Подороги и других известных авторов, - философия как мельница слов.
Искусное оперирование, жонглирование словами и их смыслом, парадоксальное
сочетание слов и фраз приводит к взламыванию границ существующих смыслов и
порождению читателем новых смыслов из хаоса текста (хотя самому автору эти
смыслы могут быть и неведомы). Достаточно открыть сочинения Делеза на любой
странице, чтобы увидеть там пространные комбинации слов и фраз, понимание
которых всецело зависит от воображения читателя. Рассмотрим произвольный и
весьма типичный пример:
"Пассивный Мыслящий субъект определяется не просто восприимчивостью, то
есть способностью испытывать ощущения, а сокращающимся созерцанием,
создающим сам организм до того, как создаются ощущения. При этом мыслящему
субъекту вовсе не свойственна простота: недостаточно умножать его,
придавать ему относительный характер, сохраняя при этом умеренно простую
форму. Мыслящие субъекты - личинки субъектов; мир пассивных синтезов
создает систему мыслящего субъекта в условиях, требующих определения, но
это система распавшегося мыслящего субъекта. Мыслящий субъект возникает,
когда где-то появляется беглое созерцание, где-то начинает работать машина
сжатий, способная в какой-то момент выманить различие у повторения.
Мыслящий субъект лишен модификаций, он сам - модификация; этот термин
обозначает именно выклянченное различие. В конечном счете являются тем, что
имеют, через "иметь здесь" формируется бытие или существует пассивный
мыслящий субъект. Всякое сокращение - самомнение, претензия, выражающее
таким образом ожидание или право на то, что сокращает; оно разрушается, как
только его объект ускользает" [Ibid, с.105].
Возможна претензия понимания этой пространной части текста. Эта претензия
опирается на то, что речь идет о некоторых вещах, объясненных (столь же
неопределенно) в других частях книги. Однако здесь возникают существенно
несовпадающие понимания. Например, можно считать, что если субъект только
мыслит не действуя ("пассивный Мыслящий субъект"), то он обладает как
минимум двумя характеристиками: неполнотой и сокращенностью созерцания. Или
же что всякое созерцание с последующей попыткой его унификации ("беглое
созерцание") порождает мыслящего субъекта. Или же что мыслящий субъект есть
абстракция, которая ничему не соответствует (это - "выклянченное
различие"). Если же не претендовать на понимание, то остаются недоуменные
вопросы. Что значит "умножать мыслящего субъекта"? "Придавать ему
относительный характер"? Что такое "простая форма мыслящего субъекта", и
какова его "умеренно простая форма"? Как пассивные синтезы организованы в
"мир пассивных синтезов", что такое "распавшийся мыслящий субъект", и
почему этот самый "мир пассивных синтезов" создает некую "систему"
распавшегося мыслящего субъекта (систему - и распавшегося!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84