— Я его не спрашивала. Сама решила.— Но если бы он этого не желал, тебя бы как пить дать здесь не было. Вспомни, как ты удирала от него, а он за тобой гонялся. Ты не знаешь этих Маккензи! Они палец о палец не ударят ради тех, кто им неинтересен.— Ты не понимаешь наших отношений. Мы большей частью получаем удовольствие от… э…— Любви?— У Флинта есть для этого менее возвышенное слово. Он называет все своими именами.Хани весело прыснула.— Флинт может. Но, повторяю, ты не знаешь этих Маккензи. Таких упрямцев еще свет не видывал. Один что-то скажет, и все упрутся рогом, пока не сделают. Но если любят, так любят крепко! Хотя признаться в этом всегда стесняются: не то что другим — самим себе.— Ты права, когда речь идет о Люке. Но Флинт не похож на братьев.— Только с виду. А в душе они все одинаковы. Ты его любишь, Гарнет?— Очень. Да я его скорее брошу, чем стану принуждать к женитьбе, о которой ему потом придется сожалеть. Флинт меня не любит, Хани. А Люк, когда вы женились, был в тебя влюблен. Вот и вся разница. Я для Флинта — забава, развлечение на ночь.— Когда-то я то же самое думала о Люке и сильно ошибалась. Хотела услышать признание в любви, а других знаков преданности не замечала. Флинт привязан к тебе, Гарнет. Я говорю не о браке и не о плотских отношениях. Не многие мужчины и женщины могут похвастаться тем, что их объединяет нечто большее, чем общая постель. А у вас, признаете вы или нет, это есть.Гарнет покачала головой:— Нет, Хани. Флинт испытывает ко мне одно лишь плотское влечение. Я для него как шлюха.— А Люк, Клив и Мод — люди, которые знают Флинта всю жизнь, — думают иначе.— Пусть думают все, что хотят. Только мы с Флинтом знаем, что между нами происходит.— Однажды мудрая женщина дала мне совет. Она сказала: «Никто не знает мужчину лучше той, которая с ним спит». Вдумайся в это, Гарнет. И если ты продолжаешь сомневаться в любви Флинта, может быть, ты и права, а мы все ошибаемся. — Хани поднялась на ноги. — Но только я уверена: о ребенке он хотел бы знать. — Она стиснула подруге плечо и пошла прочь. Глава 26 Тем же вечером Гарнет уже собиралась ложиться спать, когда в фургон просунулась голова Хани.— Не представляю, кто это придумал, что женщине без мужчины не обойтись? Попробовали бы хоть что-нибудь доказать моему Люку Маккензи — потом бы говорили. Самый несговорчивый, тупоголовый, упрямый из всех мужиков. Глаза бы мои его не видели!— Мне казалось, ты недавно говорила, что ваш брак заключен чуть ли не на небесах, — не удержалась и съязвила подруга. — Что же такого сделал Люк, что ты переменила мнение?— Спроси лучше, чего он не сделал! — воскликнула Хани, забираясь в фургон.— Так чем же провинился твой муж?— Отказывается брать меня завтра с собой на поиски пропавших коров.— А я считала, что ты побаиваешься лошадей.— Это он мне тоже припомнил. Сказал, что конь всегда чувствует, когда всадник боится. А у него и так хлопот полон рот и ему некогда возиться со мной, если лошадь меня сбросит.— Он прав, — улыбнулась Гарнет.— И ты туда же! — возопила подруга.— Что это у тебя? Уж не виски ли?Хани опустила глаза и, только тут вспомнив, радостно тряхнула бутылкой:— Мод прислала. Сказала, что тебе не помешает добрый глоток горячительного.Гарнет тревожно посмотрела на подругу:— Ты ей не говорила о ребенке?— Ну, что ты! Мод просто решила, что у тебя на душе кошки скребут.— И она права.Хани подкинула вверх бутылку:— Она сказала, что это лечит лучше всяких лекарств.— И советовала выпить? — Гарнет с сомнением посмотрела на бутылку, потом осторожно поднесла горлышко ко рту, сделала несколько глотков и отдала обратно. — Не понимаю, кому это может нравиться? Горько и в горле жжет. Попробуй.— Отец говорил, что виски исцеляет любую печаль. А моя печаль — это Люк. Хотя лечить надо не меня, а его. Проклятый тиран! Ну да все равно. — И она сделала несколько больших глотков, но тут же скривилась и передала виски Гарнет. — Ужасно! Как это мужики хлещут стакан за стаканом и при этом похваливают?— Ну-ка, — Гарнет отхлебнула еще. — Мне кажется, у них это что-то вроде проверки мужества. С первым стаканом виски они становятся мужчинами. — Она презрительно усмехнулась.— То же самое они испытывают к первой женщине, — Хани тоже потянулась к бутылке, — предмету их величайшей гордости. — Она закатила глаза и приложилась к горлышку.— А мы не можем забыть первого, кого они убили, — проговорила Гарнет, принимая бутылку и делая несколько новых глотков. — Их достоинство… их величайшее достоинство… — Ее пальцы разжались, и бутылка покатилась по дну фургона. — Чуть что, хватаются за револьвер…— Почему же мы так не ценим собственную женственность? — Хани подобрала бутылку. — И что нам дает она? Развивается грудь?— Признаюсь честно, для меня это было большим разочарованием. — Гарнет хихикнула. — Или, вернее сказать, невеликим достижением в жизни, — Женственность не бывает без хлопот с месячными, — рассмеялась Хани, а Гарнет вновь потянулась к бутылке. — Интересно, что бы сказали мужчины, если бы мы начали кичиться по поводу первого раза?— Ну, мне месячные не грозят. По крайней мере в ближайшие месяцев шесть. — Подруги снова прыснули. — Или бы похвалялись… похвалялись. — Гарнет икнула. — Извини. Похвалялись бы первым мужчиной.Хани опустила веки, которые внезапно оказались слишком тяжелыми.— А кто был твой первый? — заговорщически прошептала она.— Бобби Джо Ренфрю.— Б-бобби Джо? — Подруга сделала последний глоток и отставила в сторону пустую бутылку. — Это кто?— Мой первый муж.— Х-хороший? — Хани изо всех сил боролась со свинцовыми веками.— Не больно-то. — Гарнет расхохоталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99